Одесская Хатынь: кому горькая память, а кому - едкий упрек…

На днях Украина получила от строгой старушки-Европы очередной «подзатыльник». Международная Совещательная Группа, которая состоит из европейских правозащитников, пришла к выводу, что официально проводимое расследование по поводу печально известных событий 2 мая 2014 года в Одессе не соответствует требованиям Конвенции о защите прав человека. Пока еще неизвестно, как на это отреагируют правоохранительные органы. Однако местные следователи-борзописцы уже явно сменили тон. Теперь они, по крайней мере, уже не пытаются утверждать, что люди, находящиеся в Доме профсоюзов, всего лишь задохнулись от угарного газа, а доблестные рыцари-радикалы всеми силами только спасали этих людей из горящего здания. Теперь доморощенные эксперты-правдолюбцы явно заняли выжидательную позицию. Дескать, расследование все еще продолжается, собираются показания очевидцев. А выносить все это на широкий суд общественности пока еще рано.

Мы же сегодня предлагаем вниманию наших читателей интервью с председателем общественной организации «Совет матерей 2 мая», Марией. Фамилию этой женщины мы из соображений безопасности назвать пока не можем.

- Мария, вы и до 2-го мая были активисткой палаточного городка на Куликовом поле?

- Что вы, как раз наоборот. До этого страшного дня я была на Куликовом поле всего лишь два раза. Один раз мне захотелось узнать, о чем там говорят. Второй раз я ходила послушать Вику Цыганову. Я вовсе не собиралась отстаивать какие-то идеи.

- Как же получилось, что 2 мая вы оказались в самой гуще событий?

- В этот день я была дома. Вдруг соседка сказала мне: «Включи телевизор и посмотри, что творится в центре города». Включив его, я была просто в ужасе. Во-первых, от того, что такое может происходить в нашей миролюбивой Одессе. Во-вторых, от того, что где-то там посреди этого побоища может случайно оказаться мой сын.

Я помчалась на Греческую. Транспорт уже не ходил. Примерно за два квартала до площади я увидела окровавленных людей, которые шли мне навстречу. Когда я, наконец, добралась до Греческой, то увидела, что некоторые люди лежат в лужах крови прямо на асфальте. Их одного за другим забирала скорая помощь. В это же самое время, словно ничего не замечая вокруг, на парапете фонтана совершенно спокойно сидели несколько девушек. Они разливали по бутылкам какую-то жидкость. А вокруг них по площади с криками и нецензурной бранью бродила оголтелая толпа, вооруженная битами и железными прутами. Я продолжала искать своего сына и периодически еще звонила ему на мобильник.

При мне через площадь проходил какой-то парень в полосато-коричневом свитере, напоминавшем георгиевскую ленточку. Однако об этом сходстве я подумала уже потом. На него сразу накинулись несколько человек и начали палками избивать за то, что он «колорад». Парня повалили на землю, потекла кровь, потом он забился в конвульсиях. Подойти к нему, чтобы помочь, было совершенно невозможно. Потому что кровожадные нелюди окружали его со всех сторон…

Потом услышав, что все собираются на Соборной площади, я побежала туда. Собравшиеся там люди были до крайности возбуждены, они что-то выкрикивали, кому-то угрожали. Некоторые зачем-то били витрины магазинов и рекламные щиты. Было настолько жутко, что я просто не могу вам передать! Потом я услышала, как кто-то кричит: «Идем громить Куликово поле!»

Я и еще несколько женщин бросились мимо толпы туда. Мы надеялись, что успеем прибежать раньше и предупредить людей, которые там находились.

В итоге, я попала на Куликово поле вместе с так называемой мирной демонстрацией. При мне сначала загорелись палатки, потом заполыхало здание. «Мирные демонстранты» то и дело бросали в окна бутылки с зажигательной смесью, которую разливали тут же на площади, и радовались каждому меткому попаданию. Кричали, что это жарится майский шашлык.  

Когда загорелся Дом профсоюзов, и повалил жуткий черный дым, из окон стали кричать люди, прося о помощи. Я бросилась к тыльной стороне здания. При мне из окна упал первый челок. Вы когда-нибудь слышали звук, с которым упавшее с высоты живое тело ударяется о землю? Не приведи вам Бог когда-нибудь это услышать! Когда тело плашмя ударяется о землю, становится совершенно ясно, что этот человек – уже не жилец. Тем не менее, этих несчастных, лежащих на земле людей еще добивали.

- Добивали каждого или только некоторых?

- Добивали тех, кто подавал признаки жизни. Как только из окна падал очередной человек, к нему сразу же бросалась толпа с дубинками, железными прутами и цепями. А сегодня нам говорят, что никого не добивали?  

При мне из окна выпал молодой парень. Чтобы его прикончить, к нему со всех сторон сразу же сбежалось несколько человек с битами. При мне оттащили в сторону, на клумбу и растерзали окровавленного депутата Маркина.

Пока шла вся эта бойня, за зданием находилось целое подразделение милиции. Рядом с ним спокойно стоял полковник. Заметив это, я и еще несколько женщин отчаянно бросились к нему. Мы просили: «Сделайте коридор, спасите людей!» Его ответ я запомню на всю оставшуюся жизнь. Он хладнокровно сказал: «У меня нет такого приказа». К слову, этот человек и сейчас работает на ответственной должности.

По некоторым эпизодам массового убийства у нас даже есть фотографии и видеоматериалы. Причем некоторых убийц там легко опознать. После этого побоища тела некоторых ребят были настолько изуродованы, что их не могли опознать даже родные мамы. В некоторых случаях для идентификации личности пришлось делать экспертизу ДНК. Я знаю одну женщину, которая до сих пор не уверена, что похоронила именно своего сына. Большая часть людей на Куликовом поле скончалась от полученных травм. Хотя в официальных заключениях экспертизы написано, что все они задохнулись от угарного газа.

Мало кому известно, что люди, пострадавшие в тот ужасный день продолжают умирать до сих пор. В частности, в апреле нынешнего года ушли из жизни еще два человека.

- Вам удалось в тот день найти своего сына?

- Я ушла с Куликова поля почти в двенадцать часов ночи после того, как мне позвонила на мобильник невестка и сказала, что часть парней, бывших в центре города, увезли в Овидиополь и Белгород-Днестровский.

- Значит, ваш сын не был на Куликовом поле?

- Нет. Он был на Греческой. Там тоже своя история. Сначала наши ребята помогали милиции. Потом милиционеры им сказали: «Заходите в «Афину», мы подгоним автозаки и вывезем вас в безопасное место». Позже некоторые СМИ написали, что «Афины» были ими захвачены. Но это – неправда. Когда наши ребята, наконец, оказались в машинах, их куда-то повезли, не объясняя почему и зачем. Просто везут и везут… Ребята, в конце концов, стали кричать, требовать, чтобы их выпустили. Но движение продолжалось. В конечном итоге, всех развезли по СИЗО в Овидиополе и в Белгороде. Мой сын попал в Белгород. На следующий день рано утром я и другие женщины уже были там. Мы стояли толпой под стенами СИЗО и требовали, чтобы нам показали наших детей. Каждая из нас хотела убедиться, что ее ребенок цел. Там же, пришлось нанимать адвокатов. Нам объяснили, что иначе всех пересажают, потому что нужны виноватые.

Через некоторое время наших ребят на двух автозаках зачем-то повезли в Винницу. Сперва ехали очень долго, потом вдруг почувствовали, что машина стоит. Когда выглянули в окошко, то увидели, что они на заброшенном кладбище. Ребята совершенно определенно заподозрили, что их привезли попросту на убой. Стали изнутри раскачивать машины и кричать. На это никто не обращал внимания. Рядом стояли какие-то люди в камуфляжной форме. Один из них разговаривал с кем-то по мобильнику. Видимо, снаружи просто ждали приказа. Потом машины, наконец, тронулись. У наших ребят отлегло от сердца. Так они попали в винницкое СИЗО.

Там про них всем сказали, что это привезли террористов из Приднестровья. Думаю, это было сделано для того, чтобы создать вокруг наших детей определенную обстановку.

В настоящее время содержится под стражей пять человек, а под домашним арестом находится еще пятнадцать. Многие продукты, деньги и теплые вещи для этих ребят приносят на Куликово поле неравнодушные одесситы.  

- Я так понимаю, что все эти 20 человек – активисты из палаточного городка на Куликовом поле. А что вы знаете о судьбе представителей радикальных группировок, чинивших над ними кровавую расправу?

- Далеко не все эти люди были, как вы говорите, активистами. Есть среди них и обычные одесситы, которые в этот роковой день случайно, как говорится, оказались не в том месте. Что же касается радикалов, устроивших так называемую «мирную демонстрацию», то насколько я знаю, никто из них осужден не был. И, похоже, власти не заинтересованы в объективном расследовании.  

- После всего пережитого вы стали часто бывать на Куликовом поле?

- Да. Уже 5 мая утром, узнав, что моего сына отпустят под домашний арест, я была там. Войдя в здание, я пережила отголоски прежнего ужаса. Оплавленные стены, оплавленные подоконники. Кругом лежали горы цветов и мерцали огни лампад.

Я зашла в один из кабинетов на третьем этаже. Помните, знаменитый снимок, облетевший весь Интернет: расплавленная подошва на подоконнике и цветы. Он был сделан как раз в этом кабинете. Когда я вошла туда, там на коленях стоял мужчина средних лет, молился и плакал. Я подошла и обняла его. А он говорит: «Я был здесь второго числа, это - подошва моего кроссовка. Со мной в кабинете находился еще один парень. Он погиб. А меня они не заметили, потому что я висел на карнизе».

После этого меня на Куликово поле уже тянуло. Я приходила туда почти каждый день. Стала знакомиться с родственниками погибших. Некоторые просто сидели на ступеньках и плакали. На тот момент все эти люди были брошены на произвол судьбы. Я по образованию психолог. И мне было совершенно ясно, что некоторым из них надо, по крайней мере, выговориться, рассказать о своих детях, какими они были. Постепенно мы все сдружились и стали одной семьей.

- Должно быть, именно так и была создана возглавляемая вами общественная организация?

- Не совсем. Первый раз мы подумали о том, что надо как-то объединиться, чтобы помогать друг другу, стоя под стенами Приморского суда. Наших ребят туда так и не привезли. Власти побоялись, что люди могут сами освободить их. Однако именно в тот раз мы впервые договорились, что нужно создать некий комитет, совет или нечто подобное. Изначально нас было около двадцати человек. Чуть позже к нам присоединились родственники погибших и просто одесситы.

- Сколько же теперь человек в вашей организации?

- Честно говоря, не помню. Я уже давно сбилась со счета. Думаю, это не так уж и важно. Главное то, что мы сегодня продолжаем помогать тем, кто в этот страшный день потерял кого-то из своих родных и тем, чьи мужья или сыновья находятся в СИЗО. Бывает кому-то нужно составить исковое заявление, а кому-то написать заявление в соцслужбу на материальную помощь. Довольно много разных бумаг приходится оформлять и для жилищно-эксплуатационных организаций. Со всеми эти вопросами многие люди теперь идут на Куликово поле. Там неподалеку от Дома профсоюзов есть старенькая скамейка. Это – наша маленькая канцелярия. Там мы все и пишем.

Очень много было сделано обращений в прокуратуру, горисполком, облгосадминистрацию и Службу безопасности. Я вам сейчас покажу, сколько у меня уже собралось таких писем. (С этими словами Мария показала мне пачку бумаг толщиной с Советскую энциклопедию. Примеч. автора) В ответ же мы всякий раз получаем какие-то отписки. Иначе и не скажешь. Зачастую чиновники даже не утруждают себя тем, чтобы как-то иначе составить письмо. Они просто копируют первую половину своего предыдущего ответа, а внизу делают приписку типа: вопрос рассматривается.

Первый раз мы обратились в горисполком 25 мая с коллективным заявлением о том, чтобы установить на Куликовом поле какой-то памятный знак. Однако на это заявление нам даже не ответили.

- Надо полагать, вы были основным организатором всех проходивших на Куликовом поле мероприятий в память о погибших…

- Мой организаторский дебют состоялся через сорок дней после трагедии. Все очень переживали, как пройдет этот поминальный день. На площади собралось много народу. Во всех церквях служились панихиды. Однако отслужить ее прямо возле Дома профсоюзов духовенство не пожелало.

9 мая текущего года мы в память о дне Великой Победы многотысячной колонной прошли по Аллее Славы. Однако потом нас привлекли к административной ответственности. Оказывается, нельзя было носить по улицам красное знамя. Но я вам покажу, что тогда можно… (С этими словами Мария достала из сумочки небольшие бумажные квадратики с фигурными прорезями. Эти прорези придавали им совершенно определенное сходство с фашисткой свастикой. Примеч.автора ) Этими знаками на прошлой неделе было усеяно все Куликово поле. Кроме того, там в очередной раз оказались разбиты все лампады и вырваны с корнем цветы.

Вообще, в теми кто приходит на Куликово поле почтить память о своих погибших, местные власти и радикально настроенная молодежь борется всеми возможными способами. Например, по традиции мы теперь каждый месяц закупаем черные шары и выпускаем их в небо. Причем вместе с нами это уже делает вся Европа. Однако 2 августа, когда мы в очередной раз несли на Куликово поле шары, на нас напали какие-то молодые люди. Меня не тронули, просто дернули за руку, зато мужчин избили, а все шары прокололи. Примечательно, что все это было на глазах у милиции, которая бездействовала. Правда, потом милиционеры все-таки подошли и стали увещевать нападавших.

О том, что происходило на Куликовом поле 2 ноября, думаю, вы и сами знаете. По этому поводу мы уже написали в горисполком возмущенное письмо. Как же можно было разрешить проведение увеселительного мероприятия в том самом месте, где уже давно запланирован траурный митинг? Почему милиция в общественном месте не помешала трансляции песни, которая обильно сдобрена нецензурщиной? Почему нашим оппонентам разрешено использование мощной усилительной аппаратуры, а нам нет?

- Дискриминация налицо. И все-таки есть ли у вашей организации какие-нибудь достижения? Пусть даже самые минимальные…

- В конце концов, мы добились того, что 10 июня нынешнего года сессия городского совета приняла решение о создании памятного мемориала и следственной комиссии, куда войдут и родственники погибших. Однако ни одного заседания этой комиссии пока не было. А на нашу просьбы разрешить хотя бы установку временных стендов с фотографиями погибших, ответ один: рассмотрим, ждите.

На пожертвования неравнодушных одесситов и за счет родственников погибших мы издали три книги: «Одесские колокола Хатыни», «Кто видел смерть, познали счастье жить» и «Я видела смерть». Там собраны биографии людей, ставших жертвами, свидетельства очевидцев и стихи, посвященные памяти героев. При этом была продела огромная работа. Далеко не всех родственников погибших удалось разыскать сразу. Многие поначалу не хотели идти с нами на контакт, потому что боялись. И все-таки постепенно, буквально по крупицам, мы собрали огромное количество материала, который имеет не только криминалистическое, публицистическое, но, безусловно, еще и историческое значение.

Впрочем, я думаю, что самое большое наше достижение заключается в том, что вот уже полтора года в любую погоду, каждый выходной люди приходят на Куликово поле. При этом даже сейчас многие из них продолжают вспоминать отдельные подробности происшедшего.

Память об этом страшном дне жжет наши сердца, словно каленым железом. Уверена, что все-таки наступит день, когда на Куликовом поле будет стоять будет стоять памятный знак, как напоминание об ужасной трагедии…