Ликвидация
Март 1917 года ворвался в Одессу вихрем изменений. И хотя многие из высших управленческих чинов все еще не могли поверить, что революционные процессы в стране приняли необратимый характер, им, одному за другим, приходилось оставлять свои посты, беспомощно наблюдая за тем, как рушится веками налаженный строй.
Однако все происходящее представлялось настолько невозможным, что на первых порах все же предпринимались попытки приспособиться к новому порядку вещей.
Так, чины Одесского полицейского управления, в волнении собравшиеся у и. д. градоначальника полковника В.Е. Есаулова, после двухчасового обсуждения создавшегося чрезвычайного положения приняли резолюцию, в которой просили градоначальника «донести до всего русского народа в лице министра внутренних дел князя Львова, что они всецело рады честно служить народу, подчиняясь всем распоряжениям нового правительства». Было решено отправить князю Львову телеграмму о сознательном присоединении полиции к новому строю.
Но ее услуги новой власти не требовались.
Мир насилья мы разрушим…
Вряд ли князь Львов владел ситуацией настолько, чтобы решать, оставить в целости и сохранности старые институты власти или заменить их на новые. В любом случае судьба карательных и охранных структур России была предрешена.
– Мартовские номера ежедневной одесской газеты «Южная мысль» одесситы, должно быть, расхватывали, как горячие пирожки. Никакой сенсации для этого не требовалось – вся жизнь превратилась в сплошную сенсацию, – рассказывает хранитель фондов музея Главного управления Национальной полиции в Одесской области Светлана Кривчук-Новак. – Один за другим разрушались привычные институты власти и пока было непонятно, что же образуется на их месте.
Так «Южная мысль» описывает передачу дел сыскного отделения новым хозяевам:
«Третьего дня по распоряжению высших властей бывший начальник Одесского сыскного отделения Г.В. Гиршфельд под конвоем солдат и милиционеров приехал в сыскную часть для сдачи своему заместителю всех дел, находящихся у него на руках, и денег, хранившихся в кассе сыскного отделения. Г.В. Гиршфельд сдавал дела в присутствии тов. прокурора Жовнера и комиссара присяжного поверенного Н.О. Шорштейна. Г.В. Гиршфельд немного постарел, осунулся. После передачи дел сыскного отделения Г.В. Гиршфельда снова заключили под стражу.
Вчера во вторую очередь в сыскную часть был доставлен уволенный от должности делопроизводитель сыскного отделения Обнинский. В течение нескольких часов он сдавал дела, находящиеся в делопроизводстве, а также ключи от шкапов канцелярии. Под конвоем Обнинский был водворен под стражу».
В совсем другом тоне составлена заметка «Герои сыска в тюрьме»:
«Сегодня, наконец, бывшие деятели Одесской сыскной полиции Гиршфельд, Смолев, Донцов, Обнинский, Ельчич переведены были из военной гауптвахты в одесскую тюрьму. Они заключены в отдельные камеры, совсем изолированно друг от друга».
И ведь речь идет не о жандармском управлении, традиционно ненавидимом в России за узурпацию гражданских прав и свобод, а о полиции, которая выполняла в том числе и охранные функции, защищая покой вверенных их заботам граждан.
Но и жандармам досталось в полной мере. Анафему «охранке» провозглашает репортер «Южной мысли» в статье под названием «Чем они занимались»:
«Чем занималось одесское жандармское управление в последние два-три года? Политических дел не было, несмотря на героические усилия жандармерии создавать таковые. А охранники занимались чем угодно – раскрытием краж и чтением писем и телеграмм. Из почтамта поставлялись ежедневно в охранное отделение кипы писем и телеграмм. На самом почтамте в большой комнате в течение круглых суток работали человек 50 под управлением одного из жандармских ротмистров исключительно для разборки писем. Подозрительные письма и телеграммы отправлялись «на предмет расследования» в охранку! А за «беспристрастным расследованием» охранников шла отсидка в тюрьме. В тюрьму волокли совершенно невинных людей, которых «на всякий случай» держали в течение 3-4 месяцев в тюрьме, пока расследование не оканчивалось».
А вот еще публикация под хлестким названием «Бывшие»:
«Сейчас на досуге бывшие радетели Одессы, спасители основ – Пеликан, Мечников, Кахов, Барановский, все малые и большие вершители судеб Одессы, постепенно привыкают, к мысли, что к прошлому нет возврата», – радостно сообщает корреспондент.
Но ломать – не строить. Как только слова перешли в дело, оказалось, что кроме перлюстрации писем жандармерия занималась и другими делами, о которых обыватели и не задумывались. Например, обеспечивала охрану перевозок на железнодорожном транспорте.
Управление юго-западных железных дорог получает срочное сообщение министра путей сообщения Некрасова о том, что ввиду принятия решения о расформировании корпуса жандармов их обязанности в отношении коммерческих перевозок возлагаются на агентов дорог, наблюдение же за порядком и охрана имущества дорог будет поручена железнодорожным стражникам «где они имеются». В случае же крайней надобности железнодорожникам предлагают обращаться за помощью к воинским частям, а там, «где железнодорожные стражники находятся в ведении жандармской полиции, надлежит принять их в ведение дорог».
Пока управление железных дорог пытается обойтись «малой кровью», просто поменяв вывески и названия. Однако скоро от министра путей сообщения приходит депеша о том, что квартиры, занимаемые жандармами, должны быть освобождены в срок не позднее 1 мая.
За всем этим чувствуется растерянность и непонимание того, как будет дальше жить колосс под названием «Россия». Временами сложившаяся ситуация напоминает фарс.
Так, начальник одесского отдела юго-западных дорог телеграфирует начальнику дорог страны о том, что, по полученным сведениям, на имя жандармов отдела юго-западных дорог, которых вроде бы уже и упразднили, продолжают поступать от их непосредственных руководителей шифрованные депеши. При этом начальник отдела просит, «ввиду того, что шифровки могут внести беспокойство в среду служащих», сообщить ему, как поступать в указанных случаях.
Думается, ответа он не получил, а шифрованные телеграммы еще какое-то время продолжали поступать в отдел – но вряд ли уже могли кого-то обеспокоить.
Бывшие служащие жандармского управления, лишившиеся места работы и квартир, уезжают на фронт.
Исчезают с одесских улиц и привычные фигуры городовых.
«Южная мысль» сообщает, что «140 уволенных городовых поступили на службу в качестве чернорабочих во второе полевое управление». Причем – примета нового времени – их не решались взять на службу без одобрения совета рабочих депутатов.
Одна только контрразведка пока еще держится на плаву, справедливо полагая, что без нее государство обходиться не может.
В «Южной мысли» публикуют петицию от штаба Одесского военного округа:
«С введением нового государственного строя, когда каждому гражданину предоставлены все права и свободы, новая власть, не нуждаясь ни в каком сыске, упразднила охранные отделения и жандармские управления и уничтожила институт полиции, заменив его милицией, имеющей задачу исключительно охранять жизнь и имущество граждан. Остались из прежних органов сыска лишь органы контрразведки, органы, которые, как и в период мира, так в особенности и в период войны, существуют у нас и у противников наших при крупных войсковых штабах с целью борьбы с вражеским шпионажем путем зоркого наблюдения за подозрительными лицами и задержания их, если явятся к тому известные данные. При этом работа всех чинов контрразведки, естественно, должна вестись тайно, поэтому и агенты ее не могут быть обнародованы».
Логично. Но всеобщая свобода и безусловная демократия нового, по определению Керенского, невиданного еще в мире государственного устройства должны быть обеспечены совершенно новыми институтами власти.
Или, по крайней мере, сменившими названия и участников игры. Так полиция, узурпирующая свободы граждан, превращается в народную милицию, их защищающую.
Сразу вслед за образованием народной милиции председатель комиссариата проф. Завьялов «входит в городскую управу с докладом об увеличении вознаграждения милиционерам». Последние, по его мнению, до сих пор получали за свою тяжелую работу жалкие гроши. Профессор Завьялов считает такое положение неприемлемым и настаивает на том, чтобы стражам порядка определили жалованье не менее 100 рублей.
Со своей стороны, совет рабочих депутатов выносит постановление о создании постоянного резерва милиционеров в 3000 человек.
Каким образом это сделать, правда, никто не знает. Людей катастрофически не хватает, как и средств на оплату их труда.
Смета по содержанию народной милиции обсуждается на заседании Одесского общественного комитета. Главный комиссар народной милиции Н.О. Шортштейн составляет краткий обзор деятельности комиссариата общественного комитета с 5 марта по 5 мая 1917 г.
В своем докладе он указывает, что «деятельность и положение участков было самое разное. Так, например, когда весь состав полицейских чинов на Пересыпи не только не смел выглянуть на улицу из двора участка, но даже прятался в квартирах и сараях, на главных улицах города, на Бульварном участке, на прежних постах красовались городовые, а высшие чины полиции разгуливали по тротуарам».
Перечитав заметку несколько раз, начинаешь, наконец, понимать, что спрятавшиеся «в квартирах и сараях» полицейские – это как раз хорошо. Плохо – и даже недопустимо – то, что эти самые полицейские спокойно разгуливают по улицам, а городовые невозмутимо стоят на своих постах. Ясно видно, жители центральных улиц города пока еще не осознают новшеств революции. Им трудно понять, что полицейские и городовые, привычно охраняющие их покой, теперь под запретом.
Ситуацию срочно исправляют.
«Сегодня утром обыватели центральных улиц города узрели необычайную картину, – пишет корреспондент «Южной мысли». – На всех перекрестках улиц, на постах, где раньше стояли городовые, теперь стоят солдаты-милиционеры, одетые в серые солдатские шинели. На поясе у каждого кобура с револьвером, на рукаве – повязка общественного комитета. Милиционеры будут исполнять свои обязанности посменно. Им дана соответствующая инструкция».
Одновременно с этим, по инициативе главного комиссара народной милиции Н.О. Шортштейна и его заместителей, комиссаров Никулина и Бродского, в Одессе организуют «Общество для борьбы с преступностью».
Главная задача нового общества – вернуть преступный элемент на честный путь. Для этого комиссары планируют организовать «образцовое бюро труда». Общество и бюро призваны «всем отбывшим тюремное наказание за воровство предоставить самую широкую трудовую и моральную помощь».
Озадаченные обыватели веселого южного портового города терпеливо ждут, чем же все это закончится.
Им придется ждать еще очень долго.
Фото и документы предоставлены музеем Главного управления Национальной полиции в Одесской области
