Министр внутренних дел Игорь Клименко в интервью РБК-Украина рассказал об обороте оружия, разминировании, сложностях с эвакуацией детей и новой системе получения водительского удостоверения.
В начале 2023 года, спустя почти год после полномасштабного вторжения РФ в Украину, Министерство внутренних дел осталось без руководства — в результате падения вертолета в Броварах погибли глава МВД Денис Монастырский, его заместитель Евгений Енин и еще 12 человек. Обязанности министра возложили на главу Национальной полиции Игоря Клименко. В феврале его назначили на этот пост официально.
Война продолжается и многочисленные подразделения министерства задействованы в ликвидации последствий боевых действий – зачистках, разминировании, эвакуации мирных жителей с прифронтовых территорий.
Что будет с оборотом оружия в Украине после войны, как будет выглядеть новая система получения водительских прав и с какими проблемами сталкиваются правоохранители, эвакуируя детей, в интервью РБК-Украина рассказал глава МВД Игорь Клименко.
– Вы исполняете обязанности и назначены министром в феврале этого года. Каковы ваши итоги работы за три месяца и приоритетные кейсы, на которые вы будете обращать внимание в течение вашей работы.
– Первое – это война. И мы делаем все, чтобы максимально приблизить нашу победу. Подразделения "Гвардии наступления" в приоритете, в приоритете работа всех стабилизирующих подразделений Министерства внутренних дел и обеспечивающих безопасность наших граждан на всей территории нашего государства – как в прифронтовых, так и в мирных регионах. Ну и, конечно, выполнение стабилизационных мер на деоккупированных территориях нашего государства. Мы надеемся, что в ближайшее время, и это будет нашим приоритетом, мы обеспечим присутствие правоохранительных органов на новых деоккупированных территориях.
– Вы говорили о том, что в МВД прошли кадровые ротации. У вас была возможность влиять на формирование своей команды?
– У меня и сейчас есть возможность формировать свою команду. Влиять – это, возможно, неправильное слово, потому что никаких возражений относительно назначения того или иного руководителя в Министерство внутренних дел сегодня я не встретил.
– То есть вы формировали свою команду так, как хотели?
– Да, конечно, и я отвечаю за свой коллектив.
– По моей информации, кандидатов на ваш пост было немного, но было много желающих. После того как вас назначили, была ли у вас встреча в Офисе президента? Возможно, вы общались с Олегом Татаровым, отвечающим за ваше направление?
– Я могу по работе общаться на совещаниях со всеми министрами, лидерами депутатских фракций, в том числе, с работниками Офиса президента. Но это касается, прежде всего, приоритетов работы. А это "Гвардия наступления", по которой мы сверяем часы каждый день. Это касается не только Олега Татарова, это касается и других заместителей руководителя офиса, занимающихся формированием этих подразделений, потому что это общая, напряженная работа.
Сформировать с нуля такое количество подразделений с таким количеством добровольцев можно сказать, что это рутинная работа. Это контролируется президентом нашего государства, руководителем офиса и заместителями руководителя. Потому что вооружение, логистика, проблемы, с которыми мы столкнулись в первые дни, с формированием этих подразделений – требуют совместной командной работы. Поэтому здесь нет разделения, откуда ты – из Офиса, из министерства. Работа на единый результат. Еще раз хочу повторить – наш единственный приоритет на сегодняшний день – это победа в широкомасштабной войне с РФ.
Я хочу, чтобы все это поняли, и я настраиваю руководство Министерства внутренних дел и руководителей центральных органов исполнительной власти, что это единственный основной приоритет на сегодняшний день. Сделать все возможное, чтобы силы безопасности и обороны нашего государства в максимально короткое время одержали победу.
– Что касается приоритетов Офиса, которые вам определяли, совпадает ли это с тем, что вы только что озвучили?
– Конечно, совпадает, и приоритет – борьба с коррупцией именно в системе Министерства внутренних дел. Это 400 тысяч военнослужащих, полицейских, персонала, военного персонала. И мы должны сделать все, это приоритет также на мирное время, чтобы те подразделения, которые в том числе раскрывают преступления, те подразделения, которые обеспечивают общественный порядок, которые охраняют границу и выполняют сервисные услуги, были очищены от возможных проявлений коррупции.
– Что касается трагедии в Броварах. В январе вы говорили, что расследование займет примерно несколько месяцев, в начале марта сообщили о том, что диверсия, неисправность самолета и ошибка в пилотировании – рабочие версии. Есть ли какая-то дополнительная информация и обнаружили ли вы русский след?
– Я могу сказать о рамках, в которой работает МВД. Что мы сделали после этой трагедии – мы начали коренным образом изменять систему управления внутренней авиацией в МВД. Мы начали с того, что мы запретили всем руководителям пользоваться во время военного состояния авиационным транспортом – это и вертолеты, и самолеты. Но вопрос в подготовке технического персонала. Авиационной техники в МВД достаточно много.
Вместе с тем мы вместе с Министерством инфраструктуры сегодня уже приступили к формированию единой системы функционирования европейского авиационного парка нашего государства. Поэтому мы все должны сделать, чтобы безопасность в наших подразделениях, и не только в МВД, но и в других ведомствах, была максимально соблюдена.
– А по поводу следствия?
– Офис Генпрокурора и Государственное бюро расследований проводят это расследование, я надеюсь, что в ближайшее время смогут поделиться результатами данного производства. С моей стороны было бы некорректно комментировать ход досудебного расследования, не относящегося к МВД.
– Вы все-таки министр внутренних дел, возможно, вы владеете информацией о дедлайнах. Приблизительно.
– Я думаю, это будет достаточно быстро.
– Оборот оружия. Раньше вы говорили о том, что украинцы после войны должны сдать оружие. То есть это означает, что вы против того, чтобы украинцы владели оружием в принципе. Как вы считаете, в условиях нашей ситуации, возможно, нам нужны наши собственные правила игры?
– Давайте расставим акценты. Что мы имеем в виду? Мы имеем в виду, что оружие, которое попало к нашим гражданам во время широкомасштабного вторжения РФ, оно не является их собственностью. Мы предлагаем это оружие зарегистрировать и хранить до окончания военного положения. В том числе, чтобы встретить врага, если он пойдет на приграничные территории.
После окончания войны это оружие должно быть сдано государству. Поэтому мы здесь говорим о разном оружии. 1,2 миллиона единиц, которые находятся у наших граждан, официально зарегистрированы, они продолжают находиться у наших граждан. Конечно, будут четко выписаны принципы, как оружие, которое сейчас на руках, и оружие, которое попало к нашим гражданам во время войны, будет сдано в разрешительную систему, или военные формирования, или как мы будем его регистрировать с нашими гражданами.
В любом случае должен быть контроль за оборотом оружия. Мы должны знать, сколько оружия на руках, в каком оно состоянии и где оно может быть использовано – будь то охотничье оружие или другой вид оружия. Эти правила четкие, они должны быть прописаны в наших законодательных инициативах, которые мы разрабатываем совместно с Офисом президента, народными депутатами и Кабинетом министров. Это видение не только министра внутренних дел, это видение общества. Поэтому мы в достаточно широком диапазоне осуществляем дискуссию и обсуждаем возникающие спорные вопросы. Но речь идет исключительно о реестре оружия.
– По вашему мнению, наше общество готово к тому, чтобы иметь оружие? После войны.
– Если украинцы со временем пройдут соответствующее обучение, да. В первую очередь это касается безопасного обращения с оружием. Потому что в каждой семье есть супруг, есть дети. И мы должны быть уверены, что их жизнь тоже в безопасности. После того, как мы создадим соответствующие условия для хранения такого оружия и тренировки с таким оружием, например, тир, где будет храниться ваше огнестрельное оружие, тогда да.
– То есть вне дома, а где-то в другом месте?
– Да. Тогда мы сможем говорить о том, что наше общество готово к этому, что люди четко понимают, что нельзя носить оружие в местах скопления людей. Носить оружие там, где его могут похитить, где оно будет просто опасным.
В то же время, если мы с вами уже говорим о восстановлении безопасной среды в нашей стране после войны, то мы также вопросы оружия должны ставить в приоритет и наши международные партнеры, в первую очередь, задают нам вопрос, можем ли мы контролировать оружие внутри страны. И не попадет ли это оружие дальше в страны ЕС. Потому мы все делаем поэтапно и параллельно.
На самом деле, все эти принципы достаточно связаны с собой и выходят друг из друга – война, контроль оружия, распространение по территории государства и ЕС, а потом мы можем говорить и говорим уже сейчас о криминалитете. О тех, кто захочет себе забрать это оружие и, соответственно, нам будет труднее удержать криминогенную ситуацию в государстве.
Если мы все эти факторы будем учитывать и дадим людям ответ на нашу позицию – не будет таких вопросов. Но сегодня у нас война и люди имеют возможность защищать свой дом от врага.
– Оборот оружия и сотрудничество с нашими западными партнерами. Как они помогают нам в этом вопросе?
– Мы обмениваемся информацией со странами Европейского союза, с министерствами внутренних дел и, в частности, с Европолом о нелегальном оружии, которое есть в наших базах. Также они контролируют вероятное распространение этого оружия на территории Европейского союза. Они достаточно плотно с нами сотрудничают по формированию Единого реестра оружия.
– То есть они помогают технически формировать сам реестр?
– Это база, которая заработает 23 июня этого года и в этот реестр будет вноситься все оружие, которое есть на территории нашего государства. То есть, каждый гражданин может четко понимать, какое оружие у него есть, когда он должен его отстрелять, когда принести в разрешительную систему для проверки и так далее. Наши граждане смогут дистанционно покупать оружие и не стоять в очереди.
– То, что вы описываете – это такая более идеальная история. А на самом деле с какими проблемами вы сталкиваетесь? Когда, например, вы призываете граждан, чтобы они после войны сдали оружие, ожидаете ли вы, что определенное количество людей его оставит себе? Также мы все помним, как в первые дни войны, когда все были в шоке от событий, людям раздавали оружие на улицах из грузовиков.
– Оружие, которое было выдано МВД, оно все зарегистрировано. И все граждане, которым было предоставлено оружие, нашли время и пришли, зарегистрировав это оружие. У нас сейчас нет ни одного случая по применению этого оружия неправомерно. С другой стороны, мы можем говорить, что мирная жизнь вскоре наступит…
– Вы что-то знаете?
– Может что-то и знаю. Каждый гражданин живет миром, победой. Все хотят уже восстанавливать государство. Если вы увидите, как сами граждане, лишившиеся жилья в Ирпене или в Буче, как они отстраиваются… Я 2 апреля прошлого года проезжал через населенные пункты. И в Макарове был, и в Бородянке, потом мы заехали в Ворзель, и в Бучу, и в Ирпень. И люди сидели с молотками на крышах и уже забивали крыши, латали их чем-нибудь. То есть территории деоккупировали и на второй день люди уже начали что-то делать. Украинцы такие.
То количество оружия, которое мы изымаем, могло быть потом использовано криминальным элементом. Если мы сейчас не будем этим заниматься, после войны, я думаю, мы не успеем. Все МВД этим занимается – от пограничников, которые на границе не пропускают даже запчасти к оружию, или боеприпасы, которые некоторые наши граждане пытаются вывезти с территории нашего государства, до глубокого тыла, где кто-то прикопал автомат или гранатомет. Мы должны это уже сейчас контролировать и достаточно жестко. Это будет относиться и к изменениям в уголовном законодательстве. Тот гражданин, который нарушит эти законы, должен достаточно жестко отвечать перед законом.
– Разминирование – какие масштабы этого, сколько приблизительно займет времени разминирование наших территорий и, опять же, как наши западные партнеры в этом помогают?
– Территория, которая на сегодняшний день заминирована – это 174 тысяч квадратных километров. Это огромная территория. Возьмите треть территории Украины – это потенциально заминированные территории. Чтобы их разминировать, здесь нужно подходить с нескольких сторон. Мы говорим о загрязненности этих территорий и сколько враг находился в этих районах. Например, Киевская область. Мы думали, что она сильно заминирована, потом оказалось, что Черниговская еще больше заминирована, Харьковская еще больше, а Херсонская область вообще заминирована вся.
Что еще враг оставит на территориях – можно только догадываться, но хочу сказать, что это квадратные километры минных полей.
– Если вся Херсонская заминирована, мы даже не представляем, как в итоге будут заминированы Донецкая и Луганская области.
– И потому, вы когда спросили, сколько нужно будет разминировать, здесь скорость будет зависеть от площади и интенсивности заминирования. Мы сегодня понимаем, что это потенциально заминированные территории и люди там не смогут безопасно жить. Я уже не говорю о жилых домах, частных домах и административных зданиях, которые мы разминировали, когда выбили врага именно из Херсонской области. Сколько мин прилетает каждый день на то же побережье Херсонской области – мы знаем, каждый день поступают соответствующие данные. И эти территории нужно будет заново обследовать. То есть раз мы разминировали, туда снова что-то прилетело, нужно будет еще раз разминировать.
Ну и глубина разминирования – это достаточно длительный процесс и здесь мы уже работаем с нашими международными партнерами, которые предоставляют нам дистанционные машины механизированного разминирования для разминирования гектаров полей, что мы успешно сейчас и делаем. К концу года мы ожидаем около 35 таких машин – это только для МВД.
Плюс есть еще Кабмин, правительство ведет соответствующие переговоры по предоставлению такого дополнительного транспорта. И наша промышленность, надеюсь, в этом году сможет предоставить больше транспортных средств, которые будут использоваться для разминирования. Но в первую очередь мы должны понимать – мы должны разминировать трассы под линиями электропередач, например те, которые в Харьковской области – это 12 тысяч километров. Представьте, какой ресурс должен быть.
Мы понимаем необходимость разминирования наших огромных полей, потому что мы должны гарантировать нашим аграриям, что эта территория уже разминирована. Но очень часто мы читаем новости, что где-то по обе стороны дороги ехал то комбайн, то трактор и он подрывается. Разминировать все сразу нет ресурса. Мы очень часто не можем этого сделать, потому что есть постоянные обстрелы и прифронтовой и пограничной территории. К примеру, Черниговская и Сумская области каждый день обстреливаются на глубину до 20 километров. Я имею в виду артиллерийские обстрелы или минометные обстрелы. Ракеты прилетают куда угодно.
Эта проблема будет обсуждаться в Брюсселе на встрече министров внутренних дел. Разминирование будет одной из главных тем, чтобы мир понимал масштабы происходящей у нас трагедии. Работы впереди слишком много и масштабы мы даже не представляем. А еще есть леса, есть море, реки, которые мы уже начинаем разминировать.
– Пограничники постоянно публикуют информацию о мужчинах, пытающихся пересечь границу. Они переодеваются в женщин, прячутся в багажниках, пытаются переплыть Дунай. Но есть и те, кому удается незаконно пересечь границу. Как бороться с коррупцией в этой сфере и что делать с незаконно оказавшимися за границей, а затем вернувшимся в Украину?
– Мы каждый день задерживаем таких людей, которые по поддельным документам или по медицинским поддельным документам пытаются пересечь границу, в том числе в качестве сопровождающего человека с инвалидностью.
Вопрос стоит перед нами, как так оборудовать границу, чтобы люди не смогли через нее пройти. Мы с нашими международными партнерами делаем все, чтобы технически оборудовать все наши западные границы. Это и тепловые ловушки, и видеокамеры, которые будут стоять по всей линии границы и будут нам сигнализировать о том, что есть попытка перейти границу. На это соответственно будет наша реакция.
Что касается коррупции, говорить, что ее нет, это будет неправильно. Говорить, что она всеобщая, мы тоже не можем, мы боремся – и внутренняя безопасность пограничной службы, и Служба безопасности Украины делают все для того, чтобы таких случаев было меньше.
Но после того, как мы закрыли границу, появилась другая ниша – система "Шлях". Сейчас закрыли систему "Шлх", появляются какие-то командировки либо областных военных администраций, либо других хозяйствующих субъектов. То есть люди будут искать всегда пути для того, чтобы нарушить закон и скрыться. И здесь у нас уже работает система обмена информацией между органами государственной власти, правоохранительными органами с тем, чтобы минимизировать такие возможности в пересечении границы.
Однозначно можно сказать, что в первые месяцы случаев нарушений пересечения границы было гораздо больше, чем сейчас. Но еще раз хочу сказать – техническое оснащение границы приоритетно. Сейчас мы с международными партнерами говорим о совместном обустройстве границы. Более того, мы на некоторых участках вместе несем службу с нашими европейскими партнерами. Но не забываем, что очень многие находятся на востоке и юге нашего государства.
– А все же что делать с людьми, которые незаконно пересекли границу и потом вернутся домой?
– На сегодняшний день такие правила и ограничения не установлены, но я думаю, что по окончании войны государство сделает все для того, чтобы каждому гражданину напомнить, что он делал во время войны. Имею в виду тех, кто нелегально перешел границу.
– Интересно, это что будет? Инициатива, законопроект?
– Я думаю, это будет закон.
– Это будет ваша инициатива или ваших коллег?
– Я думаю, это будет общая инициатива Кабинета министров и депутатов Верховной Рады.
– Это впервые сейчас озвучивается.
– Как раз мы с вами поговорили об этом и уже займемся изучением именно международного опыта. Как обращаться с нашими гражданами, которые нарушили закон уже один раз. Они должны ответить за нарушение закона. Я думаю, каждый гражданин этого хочет и поймет государство, если будут какие-либо ограничения по дальнейшему передвижению этих граждан как минимум за границу.
– Водительские удостоверения – какие нововведения, как нам это поможет бороться с коррупцией на местах? Опять же мы знаем, что получить водительские права у нас можно за взятку, это вечная проблема.
– Мы все знаем, что это так и есть. Когда мы начинали три месяца назад работу в этом направлении, это был первый вопрос – есть однозначная коррупция при подготовке будущих водителей, при сдаче теоретических и практических экзаменов. И это запрос общества, чтобы мы избавились от этого комплекса или привычек бывшего МРЭО (межрайонный регистрационно-экзаменационный отдел Госинспекции безопасности дорожного движения – ред.), который был еще при ГАИ. ГАИ мы ликвидировали, а комплексы остались.
Потому мы перешли в другую систему. Мы подготовили план наших мероприятий вплоть до конца 2023 года, и мы достаточно планомерно идем по выполнению этих намеченных нашим планом действий. Что мы хотим сделать? Что касается водительских лицензий – теоретическая подготовка каждого водителя может происходить не только в автошколах, но и самостоятельно или с репетитором. Соответственно, вы потом приходите в сервисный центр и сдаете экзамен.
– Это сразу минус половина денег за водительское удостоверение.
– Здесь есть еще один этап. Когда вы приходите в кабинет, вы садитесь за компьютер и, если вы заплатили деньги, возле вас появляется человек, нашептывающий "шесть, четыре" – номера ответов. И вы успешно сдаете, или успешно не сдаете тот или иной экзамен. Поэтому, понимая техническую составляющую этого процесса, мы запрещаем в этих классах находиться посторонним, вместо одной камеры ставим четыре камеры. Мы полностью уничтожаем возможность существования "слепых зон". Информация с камер будет храниться минимум месяц на серверах МВД.
Что касается практической составляющей – мы провели анализ количества сервисных центров, их 148 и вы понимаете, что сервисный центр в Киеве и в районном центре – это разная нагрузка на наших администраторов. Поэтому на сегодняшний день мы отобрали 55 наиболее оборудованных. Эти центры мы оборудоваем камерами, проведем отбор работников, которые будут производить и предоставлять услуги.
– Это по всей стране 55?
– 55 по всей стране.
– А было?
– Было 148.
– Усложнится вопрос.
– Например, вы живете в городе Сквира Белоцерковского района и вы будете не в Сквире сдавать экзамен, а в городе Белая Церковь. Мы эти центры оставляем таким образом, чтобы, например, в Одесской области и Рени, и Белгород-Днестровский, и Одесса, и Подольск имели центры, чтобы людям было очень удобно добираться. Но проконтролировать качество сдачи экзамена, технически оснастить эти центры сдачи экзамена – это проблема, с которой мы столкнулись сегодня.
Устаревшие машины необорудованы. Мы уже на позапрошлой неделе первый автомобиль оборудовали соответствующими камерами. Таких камер будет минимум четыре в каждом автомобиле.
– А какая марка?
– Это будет и Renault, и Hyundai. Это не будут устаревшие марки, "Лад" точно не будет, советского автопрома не будет. Машины до 5 лет выпуска. Самое главное, что ваши руки, ноги и лицо, а также вашего инструктора будет видно. Камера установлена сверху и она полностью видит, какие педали инструктор нажимает, переключает ли он акселератор, помогает ли крутить руль.
Более того, передняя камера будет показывать весь путь движения автомобиля. Как он перестраивается, паркуется. Также работает аудиозапись. Все подсказки инструктора будут фиксироваться. Все видео и аудио будут храниться у нас на сервере минимум 30 дней. Что это позволит? Это позволит каждому желающему сдать экзамен пожаловаться на действия инструктора.
Не буду говорить область, но когда проводили анализ, из 100% граждан, которые пытались сдать практический экзамен, с первого раза сдало аж 8%. То есть 92% – это потенциальные взяткодатели, как их рассматривают наши работники. Есть такие у нас принципиальные граждане, которые ходят 6-7 раз, но не хотят давать никакой взятки. В принципе, мы эту систему понимаем, что наши подразделения, отвечающие за контроль работы, уже включены в эту работу. В ближайшее время мы создадим управление мониторинга и контроля, которое будет отвечать за работу с гражданами, за рассмотрение жалоб по работе сервисных подразделений МВД.
Постепенно мы отменяем необходимость ехать в сервисный центр, когда вы покупаете (новый – ред.) автомобиль. Вы будете получать и технический паспорт и номера непосредственно в салоне. Вы сможете забронировать даже соответствующий номер. Оно не работает сейчас, потому что когда бронируете, потом приезжаете в центр, могут сказать, что только что забрали. Номер будет закреплен за человеком 10 суток, то есть будет 10 суток, чтобы приехать и забрать номер. Или его можно будет получить по почте. Будет такая возможность, более того и техпаспорт, и номер мы сможем отправлять за границу.
Мы отменяем сегодня обязательную техническую экспертизу. Если вы хотите проверить свой автомобиль, вы можете ждать и 2, и 3, и 4 недели. Мест не будет, мы с утра проверяли. На этой или следующей неделе будет соответствующее решение правительства по нашей программе, также отменяющее обязательную техническую экспертизу. То есть, автомобиль должен пройти экспертизу во время первой регистрации, а затем уже по желанию гражданина.
Также с Минцифры в сентябре мы открываем возможность продажи автомобиля через смартфон. С министром Федоровым мы постоянно сверяем часы, в сентябре это должно заработать.
Более того, с 1 июня мы начинаем эксперимент, который будет проводиться в Киевской, Одесской, Винницкой и Львовской областях. Эксперимент будет до 2 месяцев, пока мы сможем технически переоснастить наши центры приема экзаменов, чтобы мы посмотрели, как это может работать, чтобы уже в сентябре-октябре можно было пользоваться этим по государству. Но 31 декабря – это дедлайн, в который мы должны полностью провести все запланированные мероприятия.
– Хотела уточнить по поводу "Дії". Есть ли риски того, что если эти операции перенести в киберпространство, можно ожидать кибермошенничества?
– Я думаю, что нет. Минцифры сначала производит соответствующую проверку защиты этой информации, доступ к ней, а затем уже запускает в действие эти проекты. Что касается вообще кибермошенничества – это отдельная тема, с которой мы сталкиваемся. На сегодняшний день на 60% увеличено количество преступлений по отношению к нашим гражданам. Мы работаем сейчас с Нацбанком Украины, чтобы минимизировать потери человека, если он все-таки попал на крючок. Мы говорим не только об операциях с картой, но и о тех картах, на которые эти деньги передаются потом. Мы в процессе, я думаю, что в следующем интервью, которое будет, мы уже сможем сказать о результатах работы.
В то же время, могу сказать, что сегодня мы работаем над созданием центра при киберполиции, который будет заниматься в основном мошенническими действиями на территории нашего государства. Я думаю, где-нибудь в августе-сентябре мы сможем его уже открыть. Этот центр будет быстро реагировать на вызовы и проблемы, которые будут в обществе, чтобы минимизировать влияние мошенников. Они, кстати, не только в Украине, они и за пределами нашего государства находятся и не только в РФ, но и в европейских странах. Очень трудно их оттуда доставать, поэтому важно сотрудничество с Европолом, с нашими европейскими коллегами, с министерствами внутренних дел, с работниками киберполиции других стран для того, чтобы иметь информацию и очень быстро раскрывать преступления.
– Вы говорите, преступлений стало больше на 60%, это, наверное, что касается войны?
– Оно же начиналось с чего? Вы убегаете от войны в Харьковской области. Я вам предлагаю квартиру в Виннице. Перевозчики… И такой снежный ком был. А сейчас это сфера услуг, продаж, когда у вас пытаются выманить вашу карточку, реквизиты, чтобы с ними уже что-то сделать. Могу сказать одно – мы регистрируем 100% заявлений о мошенничестве и очень серьезно работаем с ними.
– А сколько раскрываете?
– Приблизительно 30%. Но мы в первую очередь закрываем источники, центры, закрываем вообще им доступ к работе с Украиной. Это касается и серверного оборудования, и "работы" в местах лишения свободы и не только на свободных территориях, но и на временно оккупированных территориях.
– Кстати, да, многие из тех, кого вы поймали, сидят в тюрьмах?
– Во-первых, часть сидит в тюрьмах, части мы вручили подозрения, часть в судах уже на рассмотрении. Но мы должны понимать, что это киберпространство, людей нельзя поймать физически, потому что они за границей. И здесь вопрос их блокировки, мы уже работаем с нашими иностранными коллегами, а это рутинная и ювелирная работа, потому что мы с каждым таким мошенником выходим на связь и начинаем месяц-полтора общаться, потому что нужно вычислить, сколько серверов. У нас работает команда высококлассных специалистов, работающих именно с киберпреступлениями.
– Украина готовится к контрнаступлению, весь мир ожидает победы блестящей, как это было в Харьковской, Херсонской областях. В частности, "Гвардии наступления" также будут участвовать в этом. Можете подробнее о них рассказать.
– Подразделения сформированы. Они довооружаются на сегодняшний день. Я не могу сказать, что они вооружены на 100%, бывает на 70-90% от обычной штатной росписи. Часть подразделений уже полностью готовы, часть на полигонах заканчивает обучение и согласование. Мы ждем только соответствующего поручения сил обороны для того, чтобы в том или ином направлении театра боевых действий принять участие в таком наступлении. Ну, и, конечно, мы сразу готовим наши подразделения, которые будут заниматься стабилизационными мероприятиями на деоккупированных территориях, в населенных пунктах нашего государства.
И мы готовимся к вороху проблем, которые там тоже будут. Это касается паспортизации, когда наши люди получали русские паспорта. Это касается коллаборантов в органах власти, в системе образования, в правоохранительных органах. Мы этих людей знаем, лучше им не попадаться. Лучше вместе с войсками отступающего противника идти на территорию РФ.
– Или, может, лучше все-таки попасться?
– Ну, они попадаются, и мы с ними работаем успешно. Ни один человек, который пошел против закона, работал с врагом, не уйдет от ответственности перед государством.
– Люди продолжают нарушать комендантский час, полицейские их задерживают. Нарушающие – это диверсанты, или подавляющее большинство – те, кто, скажем так, потерялся во временном пространстве?
– Люди, которые потерялись. А что касается диверсионных групп, то как раз чем больше людей на улице будет, тем лучше можно спрятаться между ними. Если не будет на улицах и мы будем соблюдать комендантские часы, то и диверсионные группы не будут выходить. Здесь комендантский час в ночное время требуется, чтобы органы правопорядка и обороны могли сконцентрироваться.
Люди должны помнить, что идет война. Кто забыл – должен чувствовать свою ответственность перед государством. Комендантский час – это время, когда люди должны соблюдать определенные правила. Правоохранители могут в настоящее время проводить свои оперативные мероприятия, и не только правоохранители, но и спецслужбы. Что они в это время делают, куда перемещаются – это не должно быть замечено. Это время должно обязательно в каждом регионе.
– Нарушителей много? Или люди привыкли?
– Люди привыкли, нарушителей гораздо меньше. Но профилактическая работа с нашими гражданами проводится постоянно.
– Как сейчас происходит принудительная эвакуация детей? Мы знаем, что сейчас можно эвакуировать, даже если родители против, с одним из родителей или опекунов. Но на местах наверняка есть проблемы с этим.
– Очень много проблем возникает и возникало. В первую очередь, это касается населенных пунктов Донецкой области – это Бахмут, Авдеевка, Марьинка, Угледар, Соледар перед этим был. Очень трудно убедить родителей, что ребенка нужно вывезти из опасных территорий. Проблема в том, что Кабмин определил, каким образом мы должны проводить такую эвакуацию, но здесь есть человеческий, родительский фактор.
Одного ребенка мы недавно доставали из подвала, куда мать с этим ребенком на руках спряталась и не хотела выходить. Это было в Донецкой области. Такое происходит и вТорецке, и в Часовом Яре. Мы оттуда всех уже вывезли, но, к сожалению, такие наши люди некоторые, не понимающие всей опасности.
В Авдеевке месяц назад "Белый Ангел" поехал с видеокамерами к семье. Мать лет 40, младенец и бабушка. Они втроем жили. Мы им предложили выехать вместе с младенцем с территории Авдеевки. Мать категорически отказалась это делать и еще в достаточно грубой форме транслировала полицейским, что никуда не уедет. На следующий день прилетел артснаряд и одна мать осталась в живых. И ребенок и бабушка погибли. И дом полностью сгорел. Мне когда показывали видео, как разговаривали с этой мамой накануне и потом на следующий день, как горит этот дом, становится жутко от того, как люди не берегут ни свою жизнь, ни своих детей.
"Белый Ангел" вывез около 3 тысяч человек с опасных территорий, из них более 400 – это дети. Более того, и сегодня эвакуация продолжается. Мы эвакуируем людей из сел Херсонской области, которая постоянно обстреливается. Мы стараемся следить за театром боевых действий вместе с местными властями, чтобы вовремя приехать и освободить людей из этой ловушки.
– Эта принудительная эвакуация, как она происходит?
– Сначала мы пытаемся объяснить, что вам нужно уехать. Здесь опасно, постоянно вражеские обстрелы, вы рискуете жизнью детей. К примеру, вот той матери, которая сидела в подвале, мы предлагали выйти. Помогали, скажем так. Но ребенок должен уехать из зоны боевых действий. Я вам больше скажу, мы так несколько детей и не нашли в Бахмуте. Родители их так глубоко спрятали в подвалы, мы под обстрелами объезжали районы, чтобы их найти.
Несколько дней назад также члены экипажа "Белого ангела", который из пригорода Бахмута должен был вывозить детей, которых родители скрывали, получили ранения, перевязали себе раны и через несколько часов уехали снова, чтобы все-таки забрать этих детей. Что движет этими родителями – трудно сказать, но государство должно выполнить свою функцию и защитить детей, чем мы и занимаемся. Конечно, об этом на камеру нельзя говорить, какие мы слушаем проклятия.
– Да, на камеру нельзя, но сам смысл слов какой? "Мы здесь остаемся, не смотря на то, что здесь опасно"?
– Да. Кто-то ждет врага. А кто-то ведет просто асоциальный образ жизни, что им просто все равно, к сожалению. Такие единицы, но они остаются.
– После победы, что вы первое сделаете?
– Было очень много планов. Но я думаю, что после победы мы на следующий день начнем наводить еще больший порядок внутри нашего государства.
– Даже президент сказал, что он хочет попить пива на пляже.
– Еще полгода назад хотелось уехать, может, что-нибудь попить. На сегодняшний день настолько все устали и находятся постоянно в тонусе, что, я думаю, нашим людям дадим отдохнуть, особенно находящимся в зоне боевых действий или у зоны.
– А вы?
– Не знаю, пожалуй, один день отосплюсь. Выходной.
