Мария Ивановна Баштанова в октябре прошлого, 2020 года разменяла сто лет и свой сто первый год проживает со вкусом и удовольствием – читает Марка Аврелия наряду с женскими романами и детективами, любит быть в курсе событий современной жизни и обсудить их с родственниками. А когда остается одна, вспоминает, вспоминает, вспоминает…
В ее такой долгой жизни случилось много чудесных событий, некоторыми из них она поделилась с нами.
Про бабушку
Болгарское село Катаржино, в котором родилась Мария Ивановна, не затерялось на карте Одесской области. Когда-то, еще в конце XVIII века, этот большой участок земли в долине реки Малый Куяльник принадлежал бригадиру Илье Филипповичу Катаржи, болгарину по происхождению. Имение так и называлось – Катаржиева дача. Позже сюда начали переселяться болгары, спасаясь от ужасов Османской империи. Благодатный край принимал всех, кто хотел здесь найти свою долю. Селились в селе и греки, и украинцы, жили все дружно, поднимали семьи, обустраивались кто как мог. Уже к началу ХХ века в Катаржино насчитывалось больше 700 дворов, по тем давним временам поселение стало одним из крупнейших в Одесском уезде.
Об истории Катаржино много писал краевед, замечательный фотограф, энтузиаст своего дела Александр Визиров. Он же выпустил фотоальбом «Катаржино» – есть там среди прочих жителей села и карточки Марии и ее семьи.
Фотографии бабушки Софийки нет, а жаль, она ей многим обязана в своей жизни, да, собственно, и самой жизнью обязана – но об этом речь впереди. А пока вернемся в XIX век, когда бабушка Софийка была маленькой девочкой. Тогда в Катаржиевой даче заправлял всем помещик, потомственный дворянин Малаховский. Ему принадлежали паровая мельница, маслозавод (сыры помещика пользовались большим спросом), приносили хороший доход кирпичный и черепичный заводы, он владел конюшнями и обширными земельными угодьями. Богатый был помещик и сына своего воспитывал с тщанием. А чтобы отпрыску не было скучно зубрить науки да учить языки, определили ему в подружки в науках и в играх маленькую Софийку. Уж неизвестно, почему выбрали из всех именно ее, может смышленой была и шустрой, но выбор мальчишке понравился. К Софийке он привык и без нее не хотел делать и шагу. Так девчушка из простой семьи болгарских колонистов рядом с капризным барчуком выучилась грамотам и наукам, на немецком и французском говорила свободно, понимала политес, пристрастилась к чтению.
Но пришло время и наследника отправили получать образование дальше, а когда он вернулся домой блестящим офицером и увидел свою старую подружку Софийку, то был сражен ее красотой и изяществом. Дальнейшая история похожа на сказку, но, увы, только в самом начале.
Между молодыми людьми случилось то, что случилось – Софийка забеременела и наследник древнего польского рода пошел просить у отца разрешения на ней жениться.
На этом сказка кончается и начинается жизнь. Молодого человека услали куда подальше, так, чтобы он о Софийке и своем ребенке больше и не вспоминал – мало ли у богатых барчуков где дети остались… Но по всему видно, что он ее не забыл – а может, она его вспоминала часто. В общем, так этот блестящий офицер и не женился, остался один на всю жизнь.
С девушкой поступили благородно – выдали ее замуж за приличного человека, обеспечили приданым. Так София потом и жила, в селе пользовалась уважением, потому что знала травы и умела лечить болезни. А потом настало время ей спасти свою внучку Марию.
Про козу-кормилицу
В ту пору отец только вернулся с войны домой, был в немецком плену, да бог миловал, остался жив, к тому же и деньги кое-какие привез с собой, сумел спрятать так, чтобы на границе не отобрали. Купил лошадей, были у них лошади рабочие и на парадный вывоз, с фаэтоном, так что семья не бедствовала. Год прожили – родилась старшая сестра, а еще через некоторое время пришлось маму показывать врачу. Кушала не в меру, да еще живот рос – думали, глисты, будь они неладны! Врач посмеялся – говорит, скоро рожать будешь. Как рожать, опять?! Да быть такого не может!
Оказалось, что может. Вот и родилась в свой срок, на 11 месяцев младше сестры, девочка. Думали, сын будет, еще куда ни шло, а тут девка – так что не очень пополнению обрадовались.
«На что нам в семье третья девчонка?! Не буду ее кормить, делайте, что хотите, а я не буду», – бросила ее мать в досаде.
Бабушка Софийка ответила: «Хорошо, это будет мое дите, сама ее выкормлю!».
Тогда жили они так – в одной половине дома бабушка с дедом, в другой мамина и папина семья. Дед копал колодцы, знал, где воду найти, был мастером своего дела, очень в селе его уважали, так что без денег они не сидели. Бабушка и забрала Марию к себе, на свою половину.
Рядом с их домом жила старушка, держала козу, молоко у козы было хорошее, жирное. Как уж там все вышло, сегодня никто не знает, а вот смогла, выкормила бабушка свою внучечку козьим молоком, сохранила ей жизнь, да еще какую!
А как Марийка стала старше, выучила ее всему, что сама знала – и в травах разбираться, и людей жалеть, и языкам – французскому и немецкому, тоже выучила. Девчонка была даром что маленькая – шустрая и смышленая. А еще упрямая и гордая. Бабушка ею гордилась. Когда старшой сестре пришла пора в школу отправляться, хоть и младше была, вместе с ней попросилась – очень ей всякие науки нравились, хотела она поскорее научиться писать и читать и другим премудростям.
Отец смеялся – кто же тебя в школу возьмет, ты еще маленькая, подожди годик. А старшая сестра ему сказала: «Да она весь букварь знает наизусть, что где на какой странице!». Отец проверил – правда, знает.
Тогда бабушка говорит: «Надевайте все самое лучшее, чтобы вы красивые в школу пришли!». Отец в Одессу поехал, накупил обновки, так и отправились поступать в школу. Марийку сначала не хотели брать ни в какую, а потом увидели, что она так хорошо все знает, и взяли.
Она любила учиться. Придет домой из школы – пока уроки не сделает, другими делами не занимается. А как закончила школу, так решила в медицинский институт поступать в Одессе, хотела, как бабушка, людям помогать, чтобы не болели.
Экзамены сдала хорошо, да на русском языке срезалась. Что делать – село-то болгарское, в школе преподавали сначала на болгарском, потом на украинском, только два последние года на русском. Разве за это время его хорошо выучишь? Не одна она такая была, набралась их целая компания, человек 20-30 из тех, что не поступили. А в это время в Одессе организовали Государственный институт зуболечения (позже Институт стоматологии). Они все в этот институт и подались. Ее приняли без экзаменов, уж очень оценки были хорошие. Так началась учеба в Одессе. Нелегко ей пришлось. Отца-кормильца еще в 1937-м забрали за то, что в Первую мировую войну был у немцев в плену, а у мамы на руках другие дети. Так что пришлось зарабатывать на жизнь самой.
Устроилась в больницу санитаркой, утром училась – вечерами на смену шла. Платили 31 рубль в месяц, так что прожить, хоть и бедно, можно было. Но пришла беда – началась война.
Про катакомбы, освобождение и принца
Мама осталась в деревне, а она, конечно, в городе – куда ей-то еще одним ртом в семью приезжать. Да еще она хоть сколько, а медицине выучиться успела, значит, людям помогать могла.
Двоюродный брат забрал в катакомбы, что в Нерубайском. Там много людей пряталось – евреи, чтобы не расстреляли, молоденькие ребята, чтобы на работы в Германию не угнали, больные тоже были и раненые, и медики при них, в основном медсестры. А как пришли наши, освободили город, так начали выводить мирное население и раненых из катакомб. Не всех сразу вывели, потому что многие были лежачими, не могли идти. Вот с такими лежачими ее и оставили, их было 23 человека. Она сначала не волновалась, но прошел день, другой, потом и третий, никто за ними не приезжал. Что делать? Столько раненых, разве могла она их оставить – они бы пропали без нее. Так и терпела, верила, что до них дойдет очередь, что брат ее не оставит. Приехали за ними только 14 апреля, они уже и не знали, что думать.
Пока добралась домой, в свой двор, еще время прошло. А там – боже, что делается! Соседи собрали кирки и лопаты и собираются ехать за ней в Нерубайское откапывать – думали, что завалило ее в тех катакомбах. Как увидели ее живую и здоровую, как кинулись обнимать да целовать, думала, задушат! Так все хорошо и закончилось для них. Она опять пошла в институт доучиваться и работать в госпиталь.
В госпитали больных и раненых много было, война ведь еще шла. Один из них такой тяжелый – у него нога вся была порвана сверху донизу, когда повязки меняли, он кричал и ругался. К нему идти не хотели, ее отправляли, чтобы бинт снимала. А она что – если отправляют, значит, надо идти. Бабушка ей с самого начала, когда она в медицинский собиралась, так сказала: «Если хочешь лечить, запомни, никакому больному не должна отказывать!». Так она всю жизнь и жила. Раненого того очень жалела. Чтобы ему меньше боли причинять, шла на кухню, просила теплой воды, не срывала бинт, а отмачивала постепенно. Из-за этого намного больше времени тратила, домой поздно приходила, а еще заниматься надо было. Ее дома ругали, но она не могла ничего изменить. Этот раненый, звали его Иваном, только ее с тех пор и подпускал, никого другого видеть не хотел.
Ну вот, вылечился он и стал ходить за ней. После работы встречал, цветы приносил, в кино, театр приглашал. В общем, ухаживал – и предложение сделал. Она, может, и не очень была им увлечена, да соседи и родные на нее насели. Говорили: посмотри, он ведь молодой, красивый, тебя любит, человек военный, значит, и обеспечит хорошо. Что тебе еще надо, кого ты ждешь, какого принца? Война ведь сколько мужчин забрала, смотри, одна останешься.
Ну что делать? Она подумала и согласилась. К этому времени уже и в институте доучилась. Вручили ей диплом, потом дали распределение – выбирай, куда поехать хочешь. Она выбрала Житомир. Там, ей рассказали, под Житомиром леса сказочные, а она леса никогда не видела.
Выделили ей «подъемные», на первое время жить, чемоданчик также на складе выдали – она выбрала совсем небольшой, что ей туда складывать, пару платьев, башмаки да плащ.
Как приехала в Житомир, пошла в облздрав, оттуда ее отправили в Володарск-Волынский (Хорошев). От станции Турчинка еще несколько километров добиралась до места на «кукушке», тогда поезда такие были, в несколько вагонов. Далеко, конечно, но зато как приехала – ахнула! Красоту такую она за всю жизнь не видела.
Ее там, как молодого специалиста, ждали, хорошо встретили, помещение для кабинета дали и оборудование, какое требовалось, – только работай!
Она бы с большим удовольствием – да муж, Иван Александрович, ее к себе вызвал. Он служил в Германии, а потом остался вольнонаемным. Пришлось ей опять собирать свой чемоданчик и отправляться в дорогу. Что ждет ее в далекой стране?
А ждал ее там великий обман. Но разве она, когда уезжала, об этом знала?
Про великий обман…
В Германию доехала без приключений, там ее ждал муж и все как будто складывалось хорошо. Только когда туда ехала, мужа предупредила – не рассказывай никому, что я немецкий понимаю. Не то чтобы хитрила или специально что-то задумала, нет – просто не хотела с ними на их языке разговаривать, вот и все. А вышло так, что и месяца не прошло, услышала она то, что для ее ушей не предназначалось.
Как-то пришла к их квартирной хозяйке соседка и они разговорились. Громко говорили, не стеснялись, думали, их никто не понимает.
Вот одна другой и говорит: «Я смотрю, к твоему жильцу женщина приехала». Та отвечает: «Да, это его жена, он здесь надолго остается работать, так что к себе ее выписал». «Как же так, – удивляется первая, – у него же уже есть жена и ребенок, теперь он еще одну привез?» – «А какое мое дело, как они живут, – отвечает ей их квартирная хозяйка. – Мне плату дают, а остальное пусть что хотят, то и делают, они все равно ни у кого не спрашивают».
Так они говорили и смеялись, а у нее сердце куда-то вниз ухнуло и не возвращается – еле в себя пришла. Потом успокоилась, решила горячку не пороть, дождаться Ивана, чтобы уже точно все узнать.
Муж-то у нее из татар был, сам ей рассказывал. Да она тогда внимания не обратила – русский, татарин, болгарин, украинец – у них в селе всякие были – какая ей разница, лишь бы человек был хороший. Да видно, он-то как раз и нехорошим оказался. Лгун, хитрец, двоеженец. Принц на белом коне…
Он отпираться не стал, сознался, так все и было, как немка-хозяйка рассказывала – и жена, и ребенок. При этом умолял, просил простить, уверял, что любит только ее, что та женитьба была ошибка, просил, чтобы она осталась, как будто ничего и не произошло, а он все со временем уладит.
Конечно, об этом и речь не шла, никогда бы она на такое не согласилась. Он ее предал, опозорил, муж – не муж, непонятно кто, да еще в чужую страну привез.
Послушала она все это, подумала и решила, что скандала поднимать не будет. Но просто так ведь из Германии не уедешь, надо было прежде всего документы выправить, разрешение на выезд получить. Пришлось ей пойти к генералу на прием, хотела, чтобы он ей в этом помог. Она-то хотела, да он не хотел, зачем ему эти семейные распри. Ему доложили, по какому поводу она здесь, а он ответил, что он, мол, бытовыми вопросами не занимается, сами пускай между собой решают.
Так она час ждет в приемной, два, три и еще больше, а он ее не принимает – нет у него на нее времени. Как же так?! А кто городом управляет, у кого ее муж в подчинении находится? Устроилась она на лавке в приемной и сказала: «Вы как хотите, а я с места отсюда не сдвинусь, ночевать останусь, буду сидеть, пока не займетесь моим делом!».
Генерал за голову схватился, ему скандал не нужен, пришлось дело решать. Вызвал он Ивана, сказал ему: «Хочешь нормально работать, откуда ее взял, туда и отвези, и чтобы я про это больше не слышал».
Выправили ей нужные документы, он купил билеты и повез ее в Одессу. Пока на поезде ехали, все время уговаривал, надеялся, что помирятся они, плакал, говорил, что только ее любит, обещал развестись.
Она от него так устала, так измучилась, сердце изболелось. До Львова доехали, она ему и говорит: «Не могу больше, отпускаю тебя, езжай обратно, а я сама до Одессы доберусь». Он еще поплакал да поуговаривал, но что делать, согласился. Дал ей денег на дорогу и обустройство, да и уехал восвояси. Она купила билет до Одессы и отправилась домой.
Поезд стучал колесами, а ей все не спалось, думала она о том, как так в ее жизни вышло. И решила – больше замуж не выйдет никогда. Не нужны ей мужчины. Будет работать – и все.
С такими мыслями до Одессы и доехала. Родные ее, конечно, приняли, посочувствовали, но вот какой совет дали. Ты ведь, сказали, только недавно со своего места распределения уехала. А вдруг оно еще не занято? Ты сходи в облздрав узнай. Скажешь, что развелась, ну что делать, ведь в жизни всякое бывает! Она послушалась совета и узнала с облегчением, что никто еще ее место не занял. Вот радость-то была! Она опять свой чемоданчик собрала и поехала обратно в Володарск-Волынский. Там ее встретили как родную. Кабинет ее ждал, который она же сама и обустроила, и жилье нашлось замечательное. Своей начальнице она рассказала все, не стала таиться, ну а сотрудники ничего не знали – так ей было легче. В общем, все образовалось. И началась новая хорошая жизнь.
Про великую радость…
Все время своей жизни отдавала она теперь работе. Лечила, в сложных случаях оперировала, больные были очень довольны, говорили, что у нее легкая рука. Через некоторое время задумала еще и зубопротезированием заняться. Пришла к начальству, говорит, мне нужен кабинет и оборудование. Ей отвечают – пожалуйста, все, что нужно, дадим, материалы и инструменты. Наладила она и эту работу.
Читала очень много, в библиотеке пропадала и вечерами, и в выходные, иногда ходила в кино. Как решила, что на мужчин больше смотреть не будет, так и закрыла эту сторону жизни. Уж очень ей обидно было за мужнин обман.
Ей вообще в жизни не везло. Как что потяжелее да посложнее – так на ее долю, а что получше и полегче – другим.
Именно эта мысль пришла ей в голову, когда представили им в поликлинике нового хирурга Гавриленкова Григория Антоновича. Прошел он всю войну, много оперировал, был ранен, лежал в госпитале. Вылечился и направили его в Житомирскую область. Она на него смотрела и с горечью думала – вот почему он ей раньше не встретился, жизнь бы ее пошла совсем по другому пути. Ну что же, как сложилось – так сложилось Сказано, что будет она одна, значит, будет одна. Такая ее доля.
Григорий Антонович работал еще и в Турчинке, а оттуда еще к ним в Володарск-Волынский приезжал на прием. Ездил он на мотоцикле. Этот мотоцикл был предметом зависти всех местных мальчишек. А уж как на самого Григория Антоновича женщины разных возрастов заглядывались – не передать! И все норовили к нему на мотоцикл присоседиться – покататься или подъехать куда. Да и что удивительного – молодой, красивый, сам из себя молодец и одинокий. Она, наверное, одна не обращала на него особого внимания и в попутчики не напрашивалась.
Как-то приехал он к ней на прием, как к стоматологу. Зуб у него сложный был, а лечили его до этого неправильно. При таком лечении не только без зуба мог остаться, а общее заражение заработать. Назначила она ему операцию. Сделала. Потом другой зуб лечила.
Все он вылечил, а продолжал приезжать. Она долго сама перед самой делала вид, что ничего не происходит. Да что поделаешь, у судьбы на людей свои планы, не смогла она судьбе сопротивляться. Ответила на его настойчивые ухаживания, вышла замуж. Так с ним всю жизнь и прожила. Куда его направляли на работу – туда с ним и она. Поездили они по разным городам Украины и России, больше 30 лет лечили работников Одесской железнодорожной магистрали в больнице в Помошной, а уже в 1970-х, когда Григорий Антонович вышел на пенсию, перебрались в Одессу.
Вообще настоящее имя его было Евтихий, так его отец назвал, да по советским временам показалось оно каким-то старорежимным. И записали его в паспорте Григорий.
Детей у Марии с Евтихием не было. Так вышло, это его ранение виновато. Евтихий Антонович закончил Смоленский медицинский институт врачом общей практики, терапевтом, да война распорядилась по-иному. Диплом получил как раз перед самой войной, был сразу призван в армию и там, в полевых условиях, пришлось ему переучиваться с терапевта на хирурга. Провел десятки тысяч операций, спас немало жизней. Однажды война настигла и его. Во время операции началась бомбежка, на него упал блиндаж, повредил позвоночник. Страшная травма, которая не отпускала его всю жизнь. Этой жизни лечащие врачи давали ему не больше, чем лет на 45-50, так бы, может, и было, да повезло ему, оказалась возле него Мария Ивановна. Все она делала, что нужно: и массажи, и процедуры, и уколы, до последнего дня. Прожил он 76 лет, ею хранимый и лелеемый.
То, что лет жизни Господь ей отпустил так много, Мария Ивановна не удивляется – род у нее такой крепкий. И бабушка, и сестры дожили почти до ста лет, а ведь не все так легко и просто у них складывалось. Досталось на их долю всякого добра – войны, революции, голод, бедность, репрессии, и обиды, и горе, и потери. В одной стране родились, в другой жизнь складывали. Но ничего, в этой жизни нашли себе достойное место.
Так и у нее. Что плохого было, о том старается часто не вспоминать, а что хорошее – тому радоваться и другим рассказывать.
Людьми она не оставлена, родные ее мужа Евтихия Антоновича ей помогают, приходят каждый день, проведывают, что надо – приносят. Еще бывают соцработники. И от железной дороги навещают – не забывают.
Больше всего она ждет книги из библиотеки, читает, как и раньше, запоем. Любит листать семейные альбомы, просматривать фотоальбом родного села Катаржино. Ест скромно, ложится спать рано, новый день встречает с радостью.
Жизнь идет своим чередом. Пусть так дальше и будет.
