Журналистика – профессия, а не ремесло
Журналистике необходимо постоянно изменяться, ведь меняются реалии вокруг, меняется общественный строй. Однако методы, задачи и требования практически остаются неизменными. Важно, чтобы пресса реально и правдиво отображала жизнь в стране и мире. Своевременно реагировала на события, которые происходят в обществе и конкретном регионе.
Однако журналистика, хотя и является одним из видов работы, но это особая, творческая профессия, а не ремесло. Поэтому те, кто считает, что главное – научиться писать и шагай в средства массовой информации, ошибаются. На этот счет в Англии бытует анекдот. В одной семье выпускник среднего учебного заведения решил поступать в университет. Очевидно, он имел мизерные знания, поэтому его ни в один вуз не прияли. С мрачным видом сын пришел домой, огорченный плохим результатом. Однако отец утешил его: «Не горюй, Боб, ты еще можешь стать журналистом, ведь в колледже писать тебя, я думаю, научили». К сожалению, этот анекдот в настоящее времястал реальностью. Дело в том, что в наши дни создано множество различных средств массовой информации, поэтому возрос спрос на журналистов, но профессионалов мало готовят специальные вузы, поэтому и приглашают сюда тех, кто может писать или правильно держать микрофон в руках. Вот почему порой появляются на экранах примитивные телепередачи, неубедительные репортажи по радио и совсем примитивные, без глубокого анализа и предложений материалы в газетах.
Некоторые малопрофессиональные журналисты просто добросовестно выполняют работу, забывая, что журналистика – не ремесло, а творческая профессия. А это значит, что ты так должен готовить материал, чтобы сам получил от этого удовлетворение и другим предоставил наслаждение или повод для размышлений. К сожалению, от сегодняшней журналистики невозможно требовать такого качества освещения событий и жизни общества, как того требует наука–журналистика. И такое состояние СМИ вызвано не столько неподготовленностью работников прессы, радио и телевидения, сколько отношением власть имущих к прессе. Дело в том, что журналисты ограничены определенными рамками существующих законов, правил и требованиями владельцев или учредителей. Большое влияние на прессу оказывает давление со стороны радикалов и националистов, которым кажется, что СМИ освещает события не так, как бы им хотелось. Оттого нередко от них поступают угрозы о расправе, а порой физически расправляются с журналистами, как, например, было по отношению к телекомпании «Интер». Нередко они высказывают угрозы, когда журналисты критикуют их действия или с негативной стороны показывают работу их лидеров или членов правительства, представляющих их интересы. Но вот что вызывает особое беспокойство – что почти все резонансные убийства журналистов и блокада офисов неугодных медиа годами не раскрываются правоохранительными органами, что порождает у убийц уверенность в их безнаказанности. Вот почему в настоящее время профессия журналиста становится опасной и мало защищенной.
Свобода слова на словах и на деле
В Украине, начиная от президента и заканчивая самым маленьким чиновником, все единогласно утверждают, что придерживаются демократической свободы слова. На первый взгляд такое мнение может сложиться у многих, кто не вникает в суть проблемы. Ведь во многих газетах, по радио и телевидению нередко читаешь и слышишь критику в адрес главы правительства, президента и его команды, слуг народа всех рангов. И за это никого не наказывают, не преследуют. Это действительно так, но все деятели власти действуют по принципу: собака лает, а караван идет.
В чем главная суть журналистской профессии – видеть реальные плоды твоей работы, а это значит, должна быть реакция на твое выступление в прессе. Журналистика такая же профессия, как профессия художника, который видит свое произведение и радуется, когда оно нравится людям. Или, скажем, работа каменщика, который даже через десятки лет с удовольствием говорит: «Я строил этот дом». Тоже можно сказать о строителях дорог, мостов, заводов, о конструкторах и других. Господа правители всех рангов, помните, что журналисты тоже хотят получать удовлетворение от того, что их слово, напечатанное в газете или сказанное в эфире, приносит кому– то пользу, если речь идет о положительном факте, а кому огорчение, если речь идет о неправильных или преступных действиях конкретных персонажей. А это значит, что мы хотим действий в ответ на наши выступления. А когда наша критика проходит мимо ушей власть имущих, то зачем тогда нам такое СВОБОДНОЕ СЛОВО?! Каждая критика в прессе обязательно должна быть услышанной и на нее все читатели и слушатели ждут реакцию.
К сожалению, за почти 27 лет нашей независимости, когда я работаю в газете «Слово», на страницах газеты наши журналисты помещали немало критических публикаций, но почти никогда на критику нам не давали ответа те, о ком шла речь в материалах. Разве это – не одна из форм зажима критики?
Однажды я даже попросил Леонида Кучму, в бытность его президентом, чтобы правительство или Верховная Рада приняли закон о реакции на критические вступления в прессе. Леонид Данилович выслушал мое сообщение о том, что в Одесскойоблгосадминистрации не реагируют на критические выступления и говорит: «А вы выпустите газету и, оставив пустое место на странице, укажите, что здесь должен был быть ответ такого-то чиновника на наше критическое выступление, и эту газету вышлите нам в канцелярию». Я ему ответил, что тогда наши газеты повсеместно будут выходить с пустыми страницами, а в вашей канцелярии не будет свободного места из-за наших мешков с газетами. На том и окончилась наша беседа. Никакого закона о действенности прессы не приняли, как было, так и осталось до настоящего времени. Мы, журналисты, пописываем, а они, чиновники, ничего этого не читают или делают вид, что не читали.
Они, то есть чиновники, могут справедливо заявить, что в настоящее время создано столько средств массовой информации, за всем не уследишь, все не прочитаешь. Вы правы, господа, называющие себя слугами народа. Раньше в Одесской области было три газеты, и их, как правило, руководители всех рангов не только просматривали, но и читали. Да, сейчас газет в городе много. В таком случае, по вашему мнению, нам не стоит ни о чем писать, и тем более кого-то критиковать, ведь вы всеравно ничего не читаете, следовательно, и отвечать на критику никто не будет?
Верно, всю прессу вам не прочитать. Тогда скажите, пожалуйста, для чего вы в каждой большой и малой конторах создали пресс-службы? Они что, существуют для солидности или для написания справок и докладов для вас? Нет, господа хорошие, они-то и должны следить за публикациями в газетах, и если появляется критическое выступление, которое вас касается, отмечать и преподносить своему начальству, а вы, будьте добры, реагируйте, как это положено в демократической стране.
Так должно быть
То, о чем я хочу рассказать дальше, – некоторой части наших доморощенных националистов, тех, кто хотел бы вычеркнуть 71 год из нашей жизни.Не следует забывать, что историю можно лишь исказить, переписать, но из жизни ее вычеркнуть невозможно. Ведь большинство из нас родилось в той эпохе, выросло и выстояло в грозной военной битве. И приходится лишь удивляться, когда те, кто ратует за декоммунизацию, уничтожают даже символы бывшей страны. Этим господам так и хочется задать вопрос: коль вы ратуете за декоммунизацию, почему вы это не начинаете с себя? Ведь все вы окончили советский вуз, а на его дипломе напечатан советский государственный герб. По идее он должен жечь ваше сердце. Следовательно, надо избавиться от такого диплома. А для этого будьте добры, идите в нынешний университет, сдайте экзамены, защитите по-новому диплом и получите диплом нового образца. Тогда ваша душа полностью успокоится, и вы с гордостью можете всем заявить: «Я лично декоммунизировался».
Но это так, предисловие к тому, о чем пойдет речь ниже – о свободе слова. О ней я имею право говорить с «трибуны» своей 59-летней журналистской деятельности. И я рад тому, что за это время мне пришлось работать всего в трех газетах: «Надднiпрянська правда» в Херсоне, «Сельская жизнь» в Москве, и вот 25 лет в «Слове». Могу с уверенностью сказать, что в годы Советской власти слово в газете или по радио, телевидению было веским и значимым. Не припомню такого случая, чтобы критическое выступление в прессе не было услышанным и оставалось без реакции. И это – независимо от ранга издания. Даже в стенной газете, которая выпускалась на каждом предприятии, в организации, вузе и школе. Ее все читали и реагировали, даже двоечники или нарушители дисциплины в школе.
В каждом районе выходили газеты. Да, это был орган райкома партии и районного совета, но ее читали большинство граждан района и, естественно, начальство. Одни радовались, когда в газете речь шла об успехах, другие переживали, если в их адрес шла критика. Особенно если критическое выступление могло стать поводом для обсуждения на бюро райкома партии. Это могло окончиться не только дисциплинарным наказанием, но и лишением поста.
У нас в «Надднiпрянськой правде» почти в каждом селе были селькоры. Они писали нам небольшие заметки. Большей частью это были сообщения о положительных делах в селе, а бывали и критические заметки. Если критика появлялась в газете, об этом знало все село, кроме того, это становилось порой предметом обсуждения в райкоме партии. Поэтому селькоров все уважали и опасались. Это были наши глаза и уши на местах. Этим и жила газета. Ведь тогда было правило, что гонорар делился из расчета 60% на внештатных корреспондентов и 40% для штатного персонала. Поэтому редакция обязана была широко привлекать внештатных авторов. И надо сказать, что районные и областные газеты пользовались большим успехом у населения, и они активно выписывали местные газеты. Отчего тиражи были такие, что даже при стоимости две копейки за номер газеты доходы от подписки покрывали значительную часть затрат на их издание.
Насколько важными были публикации в газете, расскажу из своей практики работы собственным корреспондентом «Сельской жизни» по югу Украины, куда входили Одесская, Николаевская, Херсонская и Крымская области. Публикации в этой газете были очень важными. Мы, журналисты большей частью готовили материалы о положительном опыте в областях, республиках и в отдельных хозяйствах. Аппарат министерства сельского хозяйства и ЦК КПСС внимательно следили за тем, чтобы важный опыт, опубликованный на страницах газеты, как можно шире внедрялся в стране. А реакцией на критические публикации становились обсуждения не только на местах, но и в Москве. У меня, например, порой не было желания писать об отрицательных фактах, ведь я знал, что после публикации критики некоторые руководители могли не только получить суровое взыскание, но и лишиться должности. Поэтому я нередко, заметив какой – то недостаток в области, чтобы не писать в газету звонил секретарю обкома партии, рассказывал о недостатке, и его немедленно исправляли.
Настолько важной была публикация в газете, что порой ко мне обращались инструктора ЦК КПСС, курирующие область, с просьбой обратить внимание на факт, чтобы помочь решить важную проблему. В частной беседе один из инструкторов рассказал, что они внимательно следят за публикациями в «Сельской жизни» и как только найдут что-то важное, а особенно критическое выступление, его обводили красным карандашом и приносили секретарю ЦК, который курирует сельское хозяйство. По их просьбе мне несколько раз приходилось готовить такие корреспонденции. Расскажу только об одном таком факте.
Как – то я встретился с инструктором ЦК в Крыму, который рассказал о том, что в совхозе «Крымский» Сакского района ему сообщили о вопиющем факте, который не могут решить в области и республике, необходимо вмешательство Москвы. И он попросил побывать в хозяйстве и подготовить об этом корреспонденцию. В совхозе мне директор с болью рассказал отом, что их хозяйство семеноводческое, и онивсегда стремятся выращивать новые зерновые культуры. Вот почему, когда директор узнал, что в Одесском селекционно-генетическом институте академик Федор Кириченко вывел сорт твердой озимой пшеницы, которая дает урожай более 40 центнеров с гектара, они решили выращивать ее у себя. Напомню, в чем ценность этой пшеницы. В пищевой промышленности только из зерна твердой пшеницы можно изготовить качественные макаронные изделия. Раньше такую муку получали при переработке яровой пшеницы. Она дает муку высокого качества, но ее потенциальная урожайность составляла всего 9 – 12 центнеров зерна с гектара. А твердая озимая пшеница давала не меньше 40 центнеров с гектара. Только за выведение такой пшеницы Кириченко уже при жизни надо было поставить памятник. Он осуществил многовековую мечту земледельцев, которые рассчитывали получить такой сорт пшеницы, урожайность которого была быне меньше 20 центнеров.
В совхозе «Крымский» в тот год на орошении собрали более 56 центнеров с гектара. Коллектив совхоза радовался высокому намолоту и рассчитывал, что за сдачу твердой пшеницы получат большой доход. И как было обидно, когда всю их пшеницу заготовители приняли за рядовой сорт. Дирекция возражала против такого решения, но в области ничего не могли решить, таково распоряжение министерства заготовок СССР. Все, чего смог добиться директор совхоза, чтобы его пшеницу, как семенную, складировали отдельно. Я побывал на элеваторе, его директор с огорчением сообщил, что на его просьбы оплатить совхозу за сданную пшеницу по цене твердой в Москве ответили отказом.
После моей публикации я позвонил инструктору ЦК и сообщил, что публикация на странице газеты. Он статью преподнес Горбачеву, который тогда курировал сельское хозяйство. Когда Горбачев прочитал сообщение, немедленно пригласил министров сельского хозяйства и заготовок. В Симферополь была направлена большая бригада в составе работников ЦК, министерств и науки. Бригада на месте проверила факт, и доложили Горбачеву. И в тот же день был издан приказ министерства заготовок, в котором говорилось, что все зерно озимой твердой пшеницы принимать и оплачивать по новой цене. К сожалению, большинство хозяйств такое зерно сдавали в общем потоке и доплату не получили. Но в последующие годы все стремились сеять озимую твердую пшеницу, что практически решило проблему изготовления макарон из зерна отечественного производства. Вот такой должна быть реакция на важные выступления прессы любого ранга.
