Правительство выпустило обновленный макроэкономический прогноз, который по идее должен учитывать изменившиеся глобальные условия мировой финансовой и экономической конъюнктуры, а также фактор доморощенного украинского кризиса, который стал разворачиваться еще задолго до пандемии коронавируса, а именно – в четвертом квартале 2019-го (промышленная рецессия, бюджетный кризис). Все это вылилось в падение ВВП в январе на 0,5% (впервые с 2016 года) и потребительскую дефляцию в феврале (-0,3%), что было и вовсе атипично, учитывая сезонный характер. Несмотря на то, что еще в 2019-м была очевидна неадекватность сформированного на 2020 год государственного бюджета, в правительстве к осознанию необходимости секвестра пришли слишком поздно, хотя уже в январе-феврале было очевидно, что выполнить плановые показатели будет проблематично. Хотя и здесь мы наблюдали разновекторное движение налоговых сборов: если налоговая служба Верланова хоть и недобирала до плана, но хотя бы наращивала сборы по сравнению с аналогичным периодом прошлого года (+13,54 млрд грн, или +20,3%), то таможенная служба Нефедова, по данным государственного казначейства, собрала в январе-феврале 2020-го на 5,8 млрд грн меньше, чем за два первых месяца прошлого года (всего 87,2% от уровня января-февраля 2019-го).
Обновленный макропрогноз правительства на текущий год предусматривает ускорение инфляции до 8,7% с планируемых ранее 5,5%, среднегодовой курс гривны к доллару в размере 29,5 (ухудшение с 27), что предполагает сезонный выход курсовых показателей за 30. Снижение номинального ВВП с плановых 4,5 трлн грн до 4 трлн грн (уровень 2019-го), то есть потерю примерно 500 млрд грн валового продукта, что, учитывая уровень перераспределения ВВП через бюджетные механизмы, означает недополучение в бюджет примерно 200 млрд грн плановых доходов. В результате придется в разы расширять дефицит бюджета с 2 до 5% и выше. Прогнозируется и рост безработицы на 1,5% по методике МОТ. Неизменение номинального ВВП в 2020-м по сравнению с 2019-м (4 трлн грн) в условиях инфляции означает одно – реальный ВВП будет падать. Но насколько? Нельзя впадать в искушение и пытаться рассчитать глубину падения, исходя из показателя плановой инфляции в 8,7%, ведь динамика ВВП зависит от дефлятора, который кроме потребительских цен включает в себя и цены производителей промышленной продукции. А динамика последнего показателя будет очень противоречивой, учитывая колоссальное падение цен на энергоресурсы и вялую динамику на прочее сырье. Если бы гривна была стабильна, нас бы вообще ждала промышленная дефляция, но с учетом девальвации национальной валюты индекс промышленных цен может выйти и в плюс в зависимости от того, что перевесит – обесценивание гривны или падение мировых сырьевых цен.
Но как бы нам ни хотелось обсудить измененный макропрогноз Кабмина, на самом деле он составлен на базе справочника "Стеля", и вот почему. Ключевую роль при формировании таких показателей, как плановый среднегодовой обменный курс, инфляция и значение номинального ВВП, играет монетарная модель реагирования на кризис, которую предложит НБУ.
И здесь можно вспомнить о моделях реагирования на два последних кризиса. Как явствует из данных госстата, в 2009 году мы потеряли 15,1% ВВП, но уже в 2010 году возобновили экономический рост в размере 4,1%.
В 2014-2015 годах падение валового продукта составило практически то же значение - суммарно за два года 16,4%. Вот только рост в 2016 году оказался не таким динамичным, как в предыдущий посткризисный период, - всего 2,3%.
Такое совпадение в глубинах падения нашей экономики в периоды двух самых значительных системных кризисов (если не брать во внимание 90-е годы) объясняется достаточно просто: не важно, по какой причине предприятия сокращают отгрузку готовой продукции – вследствие падения спроса на их товары на внешних рынках, а также снижения мировых цен или в результате блокады неподконтрольных территорий. Экономические последствия примерно одинаковы. Так, из ВВП выпадают достаточно большие сегменты добавочной стоимости, и это отражается на ключевых макроэкономических параметрах: курсе, платежном балансе, резервах НБУ, реальных доходах населения, банковской системе.
Но если все эти кризисы имеют сходную этиологию, значит, и лечение их должно быть более-менее универсальным. И главным врачом при такой болезни должен был выступить именно НБУ.
Почему он? Да потому, что для минимизации последствий кризиса ему необходимо среди прочего сделать одно ключевое действие: сбалансировать знаменитое уравнение Фишера, придуманное американским экономистом Ирвингом Фишером и изложенное им в книге "Покупательная сила денег" в 1911 году. Речь идет о знаменитом уравнении обмена, которое определяет соотношение денежной массы, скорости обращения денег, уровня цен и объёма произведенной продукции.
где M - денежная масса; V - скорость обращения денег; P - уровень цен; Q - объём производства.
Достаточно безболезненное прохождение Украиной кризиса 2008-2009 годов было обусловлено тем фактом, что тогдашним руководством НБУ было применено грамотное и своевременное "лечение", прежде всего в части приведения денежного обращения к параметрам новых макроэкономических реалий. В 2014-2015 годах НБУ повел себя как средневековый "эскулап", который любые болезни лечит пиявками и кровопусканием.
В итоге, если Владимир Стельмах в 2008 году поступил как опытный врач, прописав "пациенту" постельный режим, витамины и антибиотики, то в 2014 году было решено вынести "подопечного" в голом виде на мороз…
В 2008 году ВВП составил 991 млрд грн, а показатель монетарного агрегата М3 (денежная масса) - 516 млрд грн, уровень монетизации ВВП таким образом достиг 52%. Предполагалось, что глубина падения валового продукта в 2009 году достигнет не менее 10%, следовательно, размер денежной массы надо было сократить на аналогичную величину. И она была сокращена в первом квартале 2009 года до 464 млрд грн (минус 52 млрд грн), то есть на …? Правильно – те же 10%.
В 2013 году ВВП составил 1465 млрд грн, агрегат М3 - 893 млрд грн, монетизация ВВП - 61%. Уже во втором квартале 2014 года можно было оценить возможный уровень макроэкономических потерь: региональный продукт Крыма – (минус) 46 млрд грн и утрата части промышленного производства Донецкой и Луганской областей (оценивать потери по уровню регионального продукта в этом регионе не совсем корректно, более правильно по уровню промпроизводства) – (минус) 270 млрд грн. В общей сложности суммарные потери национальной экономики в 2014 году должны были составить чуть более 300 млрд грн. Для приведения в соответствие уравнения денежного обращения необходимо было изъять примерно 190 млрд грн денежной массы (агрегат М3), то есть довести ее в третьем квартале до уровня чуть более 800 млрд грн. А сколько же она составила на самом деле? Почти триллион гривен, а если быть совсем точными, то 994 млрд грн, превысив допустимый показатель на 200 млрд. Кто помнит, именно осенью 2014 года начался очередной виток девальвации гривны.
Куда ушла непродуктивная эмиссия? Деньги пошли на докапитализацию государственных банков, "Нафтогаза" и скрытое финансирование дефицита государственного бюджета.
Начиная с января 2014 года такой показатель, как чистые требования НБУ к центральным органам государственной власти, вырос со 153 млрд грн в январе до 324 млрд грн в декабре, или более чем в два раза! НБУ влил в государственные институты 171 млрд грн, то есть подавляющую часть избыточной денежной массы, размер которой был определен нами выше.
Результатом этой политики стали два ключевых негатива: девальвация гривны и галопирующая инфляция.
Если в 2009 году, после падения до 8 грн за доллар, курс гривны был стабильным, не отклоняясь от достигнутой отметки, то в 2014 году, девальвация шла по нарастающей: с 7,99 грн/доллар в январе до 15,77 грн/доллар в декабре. Таким образом, национальная валюта обесценилась практически в два раза в течение одного года. В 2015-м падение национальной валюты еще раз почти удвоилось.
Что касается инфляции, то в 2009 и 2010 годах она составила 12,3% и 9,1% соответственно, а в период 2014-2015 данный показатель ускорился до 24,9% в 2014 году и до 43,3% в 2015-м. Ответ на причины столь разительного отличия двух ценовых динамик, лежит в плоскости формирования ВВП. В период кризиса 2008 года, было принято правильное решение сократить денежную массу в обращении, в результате чего номинальный ВВП в 2009 году в гривнах, даже с учетом инфляции, оказался ниже, чем годом ранее: данный показатель "съежился" с 991 млрд до 947 млрд грн.
Зато в 2015 году, номинальный ВВП в гривнах по сравнению с предыдущим годом вырос с 1,6 трлн грн до почти двух триллионов, хотя, как мы знаем, на самом деле, реальный валовый продукт упал на 6,6%. Такой резкий рост номинального ВВП был обусловлен лишь одним фактором: намеренно созданной инфляцией, когда показатели бюджета и обязательства по социальным выплатам выполнялись, но ценой полного обесценивания оных.
Не случайно, пик скрытого дефицита сводного государственного бюджета был достигнут именно в 2014 году – 14% от общего уровня расходов.
В чем причина столь разительного отличия двух моделей реагирования на кризис в 2008 и 2014 годах? Ключевая причина – это реакция элит на каждый из указанных выше системных обвалов национальной экономики. Если в 2008 году, элиты воспринимали кризис как глобальное явление, которое необходимо переждать и по возможности сохранить свои активы в Украине до момента стабилизации, то в 2014 году произошло бегство части элит, связанных с прошлой властью, а также вывод капитала новыми элитами в ожидании обвала банковской системы и национальной валюты.
Кроме того, если в 2009 году, НБУ активно "работал" с банками, оказывая им своевременную поддержку в обмен на умеренный вывод ими валютных активов в иностранные юрисдикции, то в 2014 году системность в рефинансировании банков была утеряна, а "разъяснительная" работа не велась вовсе. Для наглядного сравнения двух систем регулирования, можно сопоставить количество банков банкротов в 2009-2010 годах и 2014-2015 годах, а также сравнить размер вывода капитала за рубеж в указанные периоды.
В 2009 году, золотовалютные резервы НБУ сократились с $28,8 млрд до $26,5 млрд или на $2,3 млрд. В то же время в 2014 году, отток ЗВР Нацбанка составил более $10,3 млрд: резервы сократились с $17,8 млрд (январь) до $7,5 млрд (декабрь). В отличие от 2009 года, в 2014 году, регулятор фактически обеспечивал с помощью своих резервов отток капитала за границу и в теневой наличный сектор, то есть защищал не интересы государства и экономики, а обслуживал внешних кредиторов и бегущие элиты. А также "хеджировал" активы действующих элит, помогая им "перетекать" из гривны в доллар.
Кризисы 2008 и 2014 годов имели разные предпосылки возникновения. В первом случае – это был глобальный финансовый кризис, во втором – агрессия РФ. Но их этиология была в целом схожей: сокращение внешних рынков для нашей продукции и падение объемов производства в секторе тяжелой промышленности, расположенной на Донбассе. Учитывая это, протокол лечения от негативных последствий также должен был быть схожим: жесткая монетарная политика, сохранение целостности банковской системы, стабильности национальной валюты и бюджетные ограничения. При чем, в 2014 году реализовать все это было значительно проще: в 2008 году никто из простых людей в Украине не понимал, почему за ошибки инвестиционных банкиров где-то в США расплачиваться нужно именно им. Зато на фоне агрессии РФ, большая часть общества смогла бы добровольно принять предложенный государством режим затягивания поясов, примерно на 1-2 года. При таком развитии событий и применении грамотного монетарного регулирования, инфляция в 2014-2016 годах составила бы не 80%, а 20-30%, курс гривны девальвировал бы не до 27 грн/дол, а до уровня 12-14 грн/дол. Единственное, что могло помешать этому – это неспособность тогдашних представителей власти показать личный пример в умеренном образе жизни. К сожалению, именно в 2014-2015 годах, как это явствует из публичных деклараций, многие представители "новой элиты" обзаводились дорогими иномарками и элитным жильем.
К сожалению, в 2014 году, "элиты" были слишком заняты бегством своих капиталов и "уходом в доллар", чтобы замечать такие "мелочи" как уравнение обмена Фишера, курс гривны и инфляцию. В общем, рубили сук на котором долгие годы не просто сидел, а жил целый народ.
Какую модель применит на этот раз Национальный банк? Консервативную как в 2009-м или гиперэмиссионную, как в 2014-2015? Зависит от многого: от долговой политики Минфина (будет ли реструктуризация государственных долгов или продолжится "модель Чаушеску" по возвращению задолженности "до последнего украинца"), насколько качественно сработает антикризисная программа Кабмина. И немаловажную роль сыграет уровень зависимости НБУ от внешних сил влияния. Последние, как правило, защищают интересы финансовых спекулянтов, когда курс вначале искусственно держат с помощью интервенций как в 2014-м, а затем резко отпускают – как в 2015-м. Учитывая ускорение исторического хода времени, оба эти процесса вполне могут поместиться в одном календарном годе – в 2020-м, особенно если НБУ поможет нерезидентам с продажей оными принадлежащих им ОВГЗ на вторичном рынке, ведь Нацбанку на днях разрешили проводить операции с гособлигациями на вторичке, ранее запрещенные в 2018-м году. Если НБУ будет выкупать ОВГЗ у госбанков, в том числе по схеме РЕПО – это в какой-то мере амортизирует кризис, если ограничить эти операции четким лимитом. А если НБУ станет выкупать ОВГЗ у нерезидентов – это будет шоковый удар для финансовой системы: избыточная эмиссия, плюс эти деньги нерезиденты тут же используют для покупки валюты и репатриации своих капиталов за рубеж, то есть вначале придется потратить гривну, а затем – и валютные резервы. Будем надеяться, что это всего лишь версия. А то неудобно получится, точнее – как в 2015-м.
Алексей Кущ, 112.ua
