21 июля 2020 года исполнилось 100 лет событию. тесно связанному с одесскими страницами истории Первой мировой войны, но к сожалению, практически неизвестному широкому кругу читателей. Речь идёт о гибели у берегов Одессы в 1920 году эсминца Итальянских Королевских ВМС «Карло Альберто Раккиа».
Первое художественное описание этого события можно найти в рассказе К.Г. Паустовского «Блокада»:
«...В Одессе в то время было мало советских войск. А между тем союзная эскадра уже крейсировала у берегов Одессы, выслав вперед для разведки итальянский миноносец "Ракия". И вот произошел случай, резко изменивший всю обстановку. Миноносец "Ракия" наскочил на мину на траверсе Большефонтанского маяка. Внешним проявлением этого события был только легкий гул, докатившийся до города с моря. Но он никого не встревожил. По приказу Одесского губкома рыбаки с Золотого берега, Большого Фонтана, с Дачи Ковалевского и из Люстдорфа – люди опытные и спокойные – немедленно вышли на своих шаландах к месту взрыва, подобрали уцелевших итальянцев, сняли с тонущего миноносца убитых и доставили их на берег раньше, чем успели подойти на помощь корабли эскадры. Тела погибших итальянцев привезли в Одессу. Командующему эскадрой было передано радио. В нем сообщалось, что город, удрученный этим несчастьем, берет на себя похороны доблестных итальянских моряков, приглашает командира эскадры прибыть на торжественную церемонию и просит выслать для отдания последних почестей погибшим отряды моряков. Адмирал ответил согласием – больше ему ничего не оставалось делать. А наутро от порта до Куликова поля около вокзала, где была приготовлена братская могила, выстроились красноармейские части и отряд наших моряков без оружия. На всех домах висели траурные флаги. Путь похоронной процессии был усыпан цветами и ветками туи. Сто тысяч одесситов присутствовали на этих похоронах – почти все тогдашнее население города. Гробы несли на руках портовые рабочие. За ними шли с винтовками, опущенными дулами к земле, загорелые итальянские матросы. Играли оркестры с иностранных судов и сборный оркестр Одессы. Он не ударил в грязь лицом, и надрывающие сердце траурные звуки шопеновского марша заставляли чувствительных одесситок плакать, утирая глаза концами шалей. В церкви Ново-Афонского подворья печально и похоронно звонили колокола. Крыши домов были черны от людей. Над могилой говорили речи. Итальянцы слушали их, держа винтовки "на караул". Потом отдаленный прощальный залп кораблей слился с ружейным залпом на Куликовом поле. Братская могила превратилась в пирамиду цветов. После таких похорон не могло быть, понятно, и речи о бомбардировке и о восстании. Матросы иностранных кораблей не допустили бы этого. Они были благодарны за почет, оказанный большевиками их погибшим товарищам, и были растроганы дружеским приемом. Старый адмирал, похожий, как говорили, на Джузеппе Верди, понял, что дело пока что проиграно. Он отдал эскадре приказ возвращаться в Константинополь. И эскадра скрылась в вечерней черноморской мгле, оставив на произвол судьбы деникинских офицеров..."
Однако подробное изучение этих событий показывает, что К.Г. Паустовский создал яркую и довольно фантазийную картинку из жизни Одессы того времени, но допустил много ошибок и упустил некоторые важные моменты.
Одни из них объясняются потерей ряда фактов вследствие большого временного отрыва от событий (рассказ написан в 1958 году), но некоторые принципиальны и должны быть исправлены во имя исторической правды.
Во-первых, автор сильно и, по-видимому, намеренно исказил факты, создав, по сути, заказную пропагандистскую агитку.
Во-вторых, он заявил, что от мины большевиков погиб вражеский корабль-разведчик, и это при том, что итальянский эсминец «Карло Альберто Раккиа» конвоировал транспорты с возвращающимися на родину интернированными лицами (бывшими военнопленными ), охраняя их, по сути, от возможной атаки сил А.И. Деникина, о чём у К.Г. Паустовского вовсе не упоминается.
В-третьих, писатель преувеличил масштаб траурных мероприятий и интерес к ним одесситов, умножив число их участников на 10, и это при том, что среди них были иностранные гости и моряки, а также 4000 приезжих репатриантов.
В-четвёртых, отмеченное им «присутствие вооруженных итальянцев» и «командира эскадры» на улицах города во время похорон, а также самой эскадры союзников вблизи Одессы является плодом фантазии. И наконец, писатель скрыл неприглядные сцены встречи пленных представителями власти «большевистской родины». Не нашли своего подтверждения и другие моменты, в частности, спасение тонущих итальянцев местными рыбаками.
Основываясь в своих поисковых работах на документальные источники, вот что удалось разыскать по этому поводу в Одесской газете "Моряк" от 26 июля 1920 г.: «22 июля на транспортах Триестинского Ллойда [пароходной компании] возвратились в Красную Россию 3853 русских солдата, интернированных в Италию. В 6 часов вечера к Платоновскому молу подошли три парохода – «Талия», «Мельпомена» и «Пиетро Кальви». К моменту прихода пароходов в гавань, кроме властей, собрался едва ли не весь организованный пролетариат Одессы, приветствовавший возвратившихся. Вместе с пленными прибыла также торговая итальянская депутация. Пароходы с пленными в пути сопровождал итальянский миноносец "Раккиа", который почти у самой Одессы наскочил на мину и погиб. Из экипажа погибли 5 человек и ранено 20».
Отсюда становится понятным, что итальянский эсминец "Карло Альберто Раккиа" не представлял никакой угрозы советской власти и не занимался разведкой у берегов Одессы. А наоборот, приняв решение идти первым, совершил по своей сути героический поступок охраняя безопасность более трех тыс. бывших военнопленных.
Итак, распавшиеся по итогам Первой мировой войны Австро-Венгерская, Российская, Германская и Османская империи погребли под своими обломками миллионы жизней и изменили судьбы десятков миллионов людей. Однако у австро-венгерской армии в ходе войны оказалось значительное количество военнопленных, которые по итогам Версальского договора вместе с частью территории достались уже итальянской армии.
Вот как описывает этот факт непосредственный участник этих событий, итальянский адмирал Лучано Биджи, который в 1920 году проходил службу на эсминце «Раккиа» в звании лейтенанта: «...Во время наступления на Австро-Венгрию итальянские войска захватили немало российских граждан, взятых австрийцами в плен в Галиции и использовавшихся в качестве рабочих в тылу итальянского фронта. Эти военнопленные были собраны на острове Азинара и оставались там два года, так как итальянское правительство не знало, кому их отдавать – красным или белым» (то есть новому советскому правительству или остававшимся верными императору частям А.И. Деникина).
Тем самым Л. Биджи упоминает о шести тысячах российских граждан – бывших пленных Австро-Венгрии, судьбу которых исследовали историки М.Г. Талалай и И. Сапожников. После содержания в Тироле они попали в лагеря на острове Азинара близ Сардинии, где провели более полутора лет. Первую группу числом около 1,5 тысячи человек 15 октября 1919 года отправили к А.И. Деникину и их судьба пока не изучена. В нашем случае речь идет о второй группе в четыре тысячи человек, которая покинула Азинару приблизительно 11 июля 1920 года. Среди них были представители различных национальностей: русские, украинцы, евреи, латыши и мн. др.
Теперь мы точно знаем, что все они благополучно прибыли в Одессу 22 июля благодаря итальянскому конвою.
Сложности в принятии решения по этому вопросу были связаны и с тем, что первая группа вернувшихся в 1919 году в Белую Россию из Франции 2000 солдат (Экспедиционного корпуса) оказались настолько зараженными большевизмом, что впредь Главнокомандующий вооружёнными силами юга России генерал-лейтенант А.И. Деникин наотрез отказался принимать остальных. Но набирающая всё больший авторитет в тот период Социалистическая партия Италии убедила правительство отправить пленных в Одессу, погрузив их на три транспортных судна («Кальви», «Мельпомена» и «Талия»). А чтобы максимально обезопасить прохождение конвоя по Чёрному морю и защитить от возможного желания затопить суда силами А.И. Деникина, войска которого продолжали безуспешную войну с большевиками на юге, итальянским командованием флота принимается решение, что в Босфоре к ним присоединится эскадренный миноносец "К.А. Раккиа", капитан которого Итало Морено получил инструкцию довести пароходы за 10 миль до Одессы, а затем оставить их при сохранении радиосвязи. Однако в 19 милях от Одессы «К.А. Раккиа» нарвался на мину средней частью корпуса и затонула через 40 минут на глубине 11 м. Всего погибло 10 человек.
Эсминец «Карло Альберто Раккиа» (Carlo Alberto Racchia) относился к подклассу торпедно-артиллерийских кораблей – лидеров эскадренных миноносцев типа "Карло Миробелло" Королевских ВМС Италии. Построен он был в 1914-1916 гг. на судоверфи Cantiere Ansaldo в городе Sestrii Ponente. Назван в честь легендарного итальянского вице-адмирала и политика, сенатора Итальянского королевства и министра военно-морского флота K.A. Racchia (1833-1896 гг.).
Корабль имел следующие параметры: водоизмещение стандартное – 1819 т; полное – 2040 т; длина –101,1/103,75 м; ширина – 9,74 м; осадка – 3,6 м; мощность – 35000 л. с.; четыре паровых котла и две группы турбин с двумя винтами; скорость хода – 34 узла; дальность плавания – 2820 миль; экипаж – 169 чел. Вооружение: 102-мм орудия (Schneider-Armstrong) – 8;76-мм зенитные орудия (Armstrong) – 2;6,5 мм пулеметы – 2 шт; 450-мм двухствольные торпедные аппараты – 2; мины – 100 шт.
Именно этому кораблю под командованием капитана Итало Морено и суждено было сопроводить конвой с военнопленными к одесским берегам. Позднее в работе П.А. Варнека «Действия флота в северо-западном районе Черного моря в 1920 году», изданной за рубежом, сообщаются ключевые факты случившегося с итальянским эсминцем: «...19 июля 1920 года южнее Большого Фонтана тральщики красных поставили заграждение в 192 мины образца 1912 года. На следующий день итальянский эскадренный миноносец «К.А. Раккиа», конвоировавший три транспорта с военнопленными, взорвался на мине и, переломившись, затонул. Всего до окончания Гражданской войны красные поставили в Одесско-Очаковском районе 1300 мин заграждения». Эта информация нашла своё подтверждение в воспоминаниях морского офицера Н.Н. Крыжановского, который в 1920 году руководил в Одессе Гидрографической службой и почти сразу же после случившегося был вызван на место гибели итальянского эсминца. Прибыв на Санжейский погранпост офицер увидел такую картину: в море, в 30-40 кабельтовых (5,5-7,8 км) от берега посреди минного поля стояли на якорях три транспорта, примерно по линии северо-запад – юго-восток («Талия» и «Мельпомена» близко друг к другу, «Пьетро Кальви» севернее, ближе к берегу). Их нужно было вывести из опасной зоны, а потом с помощью лоцманов провести в Одесский порт. Офицер сразу же предложил прибывшим на суда «комиссарам» снять пассажиров шлюпками на берег, а потом протралить для пароходов проходы. Однако последние настаивали, что суда надо выводить только с людьми. Поскольку приближалась ночь и из Одессы не прибыли лоцманы с картой минных полей, операцию отложили на следующий день. Большевики ограничились тем, что сказали приветственные речи и вернулись на берег.
Таким образом, тысячи людей оставили на ночь посреди минного поля, несмотря на то, что при перемене ветра корабли могли начать описывать круги вокруг якорей и подорваться на затраленных таким образом минах. На следующий день из Одессы на небольшом пароходе прибыли лоцманы с картой и тут выяснилось, что капитан прибывшего судна принимал непосредственное участие в минировании данного района. Он и сообщил, что мины установлены здесь на глубину шесть футов (1,8 м), осадка его парохода составляет восемь футов (2,4 м) и поэтому он отказывается от участия в этой операции.
В сложившейся ситуации Н. Крыжановский принимает решение взять командование на себя и, рискуя подорваться, протраливает коридоры корпусом парохода и выводит из минных заграждений итальянские транспорты с бывшими военнопленными. На последнем из судов находился экипаж погибшего эсминца, а это около ста моряков вместе с капитаном Итало Морено. С его слов, за день-два до этого в Константинополе итальянский адмирал приказал ему сопровождать три транспорта: "...На подходе к Одессе, у Большого Фонтана, вы найдете бакан (специальный знак-поплавок), обозначающий конец загражденной зоны. Там остановитесь до прибытия лоцманов. Лоцмана поведут транспорта в Одессу, а вам надлежит немедленно вернуться. Ни в коем случае не заходите в Одессу!" – прозвучало из уст адмирала. Подойдя к точке, где должен был быть бакан, отряд остановился. Никаких знаков на воде не было. Тогда капитан Морено, поставив транспорта точно себе в кильватер, взял курс на мыс Большой Фонтан и пошел малым ходом. Проходя Санжейский кордон, эсминец «К.А. Раккиа» и подорвался на мине, переломился и затонул. В результате взрыва были убитые и раненые. Бывший концевым транспорт «Пьетро Кальви» подошел к месту взрыва эсминца, стал на якорь, спустил шлюпки и спас плававших людей.
От себя Н. Крыжановский пояснил, что «инструкции, данные командиру «Раккиа» итальянским командованием, были устаревшими и относились к 1919 году, когда Одесса была в руках Добровольческой армии. По занятии Одессы большевики поставили новые заграждения намного южнее мыса Большефонтанского».
Н. Крыжановский вспоминал, что перед пришвартовавшимися в Одесской гавани итальянскими транспортами собрались гражданские лица и военные с оркестром, призывая возвращенных на родную землю пленных, ещё недавно служивших в рядах Русской Императорской армии, немедленно записываться в новосозданную Красную Армию.
Постепенно солдат выводили с кораблей на стенку гавани и строили в колонны для парада в городе. А в это время представители властей начали ревизию личных вещей, экспроприируя по ходу и вещи, и валюту.
Большинство солдат экономило деньги, полученные за участие в работах на Сардинии в период интернирования, купив за них вещи в подарок женам и детям. «Валютой» были деньги, накопленные из жалования. Некоторые солдаты стали выбрасывать деньги из иллюминаторов за борт, и по воспоминаниям очевидцев, вода около кораблей была покрыта плававшими денежными знаками. Главной задачей комиссаров было не дать солдатам опомниться. Их все время теребили, куда-то тащили, записывали, сгоняли на митинги и обирали. После бессонной ночи, в нервном ожидании взрыва, стоя на верхней палубе, люди находились в крайне нервном состоянии и их сопротивляемость была понижена.
Этот фрагмент той роковой истории очень наглядно представляет весь трагизм ситуации тех лет. Тысячи судеб поглотил омут Первой мировой войны. Многие из солдат тогда стали протестовать против конфискации денег и вещей и не хотели немедленно записываться в Красную Армию, они стремились домой, где не были с начала войны. Никого из солдат никуда не пускали. Вскоре начались аресты и в домах на Екатерининской площади был организован «особый отдел» для арестованных. Люди прибыли с вещами, деньгами в иностранной валюте, с одеждой и намеревались кратчайшим путем ехать домой. Намечено же было их встретить с помпой, вывести в город на парад, а тем временем сделать обыск в их вещах, отобрать «валюту», заграничные костюмы и отнюдь не отпускать их домой, а заставить вступить «добровольцами» в Красную Армию. Тех же, кто будет упорствовать, расстрелять или сослать.
Старожилы Одессы вспоминали, что почти до самой зимы на Екатерининской площади были слышны голоса и неслись солдатские песни арестованных. Это все еще не сдавались наиболее упорные из возвратившихся в свое «дорогое Отечество» и не желающих более быть солдатами новой войны.
Но вернёмся к самой церемонии похорон итальянских моряков...
Накануне начальник гарнизона Одессы Фиалковский подписал приказ (№81 от 23 июля): «Офицерам и экипажу итальянских судов, прибывших 22 сего июля в Одесский рейд, разрешается хождение по городу только в национальной форме, без оружия и по разрешению особого отдела Побережья. Всем командирам и красноармейцам приказываю себя держать вежливо по отношению к тов. итальянцам, как матросам, так и офицерам». Комитет по организации церемонии похорон на своём заседании предписал руководителю Гидрографической службы Н. Крыжановскому довести до сведения итальянского капитана, что погибшие матросы будут похоронены как жертвы революции. Впоследствии, узнав о таком решении, капитан И. Морено был поражён и ответил властям, что считает себя обязанным дать отчёт матерям погибших лишь в том, что они похоронены согласно католическому обряду. Однако политическая целесообразность взяла верх и через два дня по приходе были устроены «похороны жертв революции». Было организовано колоссальное шествие-парад. Шли в процессии и итальянские матросы с офицерами. Убитых и умерших от ран хоронили на площади, где были похоронены «жертвы» установления революции. По очереди на собранную за ночь трибуну всходили большевики и говорили пролетариату о завоеваниях революции, ее жертвах и о грядущей мировой революции. Пели "Интернационал".
А вот как это же событие описано в книге В.П. Монахова и Б.А. Степаненко: «Вся Одесса жила этим событием. Совместно с итальянским командованием было принято решение похоронить со всеми почестями итальянских моряков на Куликовом поле. Похороны состоялись 24 июля около 5 часов дня. От Платоновского мола портовые рабочие с оркестром и экипажем всех трех итальянских транспортов, с венками и красными знаменами направились к Валиховскому переулку, где к этому времени собрались воинские части, представители рабочих организаций, советской власти и политических партий. Два деревянных гроба с телами матросов Рэ Винченце и Пеллеччило Доменико, покрытые итальянскими флагами, были установлены в часовне. От угла Торговой вся Софиевская вплоть до улицы Преображенской была занята прибывшими накануне военнопленными. В траурной процессии за гробами шли итальянские матросы, представители штаба армии и губревкома. Похороны состоялись на площади Октябрьской революции, где собралось свыше 10 тысяч человек. Состоялся траурный митинг, на котором выступили представители различных организаций, в том числе председатель ревкома тов. Шумский".
Советская власть и итальянские социалисты сделали все, чтобы превратить не только возвращение пленных домой, но и похороны моряков во внеочередной праздник «международной солидарности трудящихся». Так, транспорт «Пьетро Кальви» вошел в Одесскую гавань под красными флагами. Впрочем, главной целью этого «шоу» был прорыв экономической блокады Советской Украины. Отчасти это удалось – 9 августа 1920 года «Пьетро Кальви» ушел в Италию с грузом зерна (280 тыс. пудов) «для итальянского народа», хотя, скорее всего, это была частичная компенсация Италии за подорвавшийся эсминец.
На сегодняшний день у доктора исторических наук И.В. Сапожникова всё ещё нет прямых фактов для объяснения разницы между числом погибших (десять или девять чел.) и похороненных (шесть или пять чел.) членов экипажа. Скорее всего, один раненый умер от ран на берегу, а тела четырех погибших моряков так и не смогли забрать с тонущего судна. В таком случае со дня гибели останки корабля должны были рассматриваться как подводная братская могила.
К сожалению, длительный период времени покоящиеся на морском дне фрагменты «Карло Альберто Раккиа» не имели соответствующего статуса, но в результате наших действий, направленных на восстановление исторической справедливости, в 2018 году этому объекту был присвоен статус объекта подводного наследия.
Сегодня, спустя 100 лет со дня тех событий, можно с уверенностью утверждать, что Италия выполнила свой союзнический долг, вернув на родину пленных солдат, служивших в период Первой мировой войны в рядах Императорской армии, при этом заплатив за это жизнью своих матросов и потерей эсминца.
Продолжение следует...
