Главной темой российско-украинских отношений сейчас стала повестка дня личной встречи Владимира Путина и Владимира Зеленского. К этой теме пора переходить – ведь президент Украины уже заручился поддержкой (?) Ангелы Меркель и Джозефа Байдена. Теперь он готов к встрече с российским лидером. По крайней мере, он в лучшей форме, чем полгода назад
Эту тему обозначил сам Зеленский на встрече «Ялтинской европейской стратегии» 10 сентября — «меня больше интересует, можем ли мы действительно предметно встретиться. Не декларативно, как он (Путин — Ред.) это делает с некоторыми государствами, а действительно встретиться более предметно, чем это было в первой встрече в нормандском формате».
«Предметность» встречи в его понимании измеряется в том, чтобы «заставить их (россиян — Ред.) иметь желание предметно говорить о деоккупации наших территорий».
Самое интересное, российская сторона тоже хочет поговорить с Зеленским о «деоккупации украинских территорий» (используя словечко из украинского новояза). Всё по-прежнему упирается в разное понимание Минских соглашений: Москва полагает, что их должна выполнять Украина, а Киев — что Россия. Разумеется, в соглашениях ничего не написано об обязанностях России, но, откровенно говоря, это уже никого не волнует — после того как Меркель во время визита в Киев назвала Россию агрессором, очевидно, что у России нет союзников в вопросах умения читать буквы.
Впрочем, в выступлении Зеленского общественность обратила внимание, прежде всего, на совсем другое — президент Украины признал, что между Украиной и Россией возможна большая война. По его мнению, это была бы страшная трагедия и большая ошибка Москвы — ведь после этого «не будет существовать соседства России, Украины, Белоруссии».
Разумеется, ответственность президента за свои слова должна быть большой, но всё же создаётся впечатление, что реакция на слова Зеленского была чрезмерно нервной.
Во-первых, заговорил на эту тему не сам Зеленский, а ведущий дискуссии — британский журналист Стивен Сакур. Именно он сказал о возможности большой войны, а Зеленский признал вероятность такого развития событий.
Во-вторых, чтобы предположить вероятность войны не надо быть президентом — у Украины существуют территориальные претензии к России и украинские политики не исключают возможности решения территориальной проблемы силой. Тем более, что украинским и российским военнослужащим уже приходилось сталкиваться в бою (вспомним события 2016 года в Армянске).
Так что ничего неочевидного Зеленский не сказал.
Более того, он даже проговорился — в случае крупного военного конфликта между Украиной и Россией вариант, при котором никакого «соседства» уже не будет, действительно просматривается. Ибо нельзя быть соседом с самим собой. Другое дело, что Россия совершенно не хочет такого развития событий — слишком больших усилий потребует восстановление Украины после тридцати лет независимости.
Сама формулировка Сакура (с которой Зеленский согласился) вызвала недоумение у широкой общественности, независимо от её политической ориентации, — если сейчас существует вероятность войны, то чем Украина занималась семь лет до этого? Хотя тут тоже преувеличение — война не была объявлена и велось только на территориях, которые и так вышли из-под контроля Киева. Никаких рейдов псковских десантников в Киев не было (хотя, если верить некоторым украинским политикам, они ещё с 2004 года сидят где-то в катакомбах под Верховной Радой и ждут своего часа).
Так или иначе, но уже после этого дискуссия была продолжена на уровне пресс-секретарей.
12 сентября новый спикер президента Украины Сергей Никифоров заявил, что «есть воля президента Украины встретиться лично с президентом России — в любое время, в любом месте в рамках нейтральной территории. Либо на линии разграничения, либо в любом другом месте на нейтральной территории, но не в России и не в Украине. Надо чтобы на этой встрече стоял вопрос об оккупации Россией части территории Украины. (…) Надо обязательно добиться того, чтобы этот самый главный вопрос был вынесен на повестку дня, чего РФ, конечно, не хочет. (…) А зачем тогда встречаться? Встречаться, чтобы обсудить что? Какая тема сейчас в отношениях России и Украины важнее оккупации Россией отдельных территорий Украины?».
Учитывая, что Россия не признаёт «оккупации» и не собирается обсуждать статус Крыма, то слова пресс-секретаря можно оценить только как принципиальный отказ от проведения встречи президентом.
Днём позже это подтвердил пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков. По его словам:
Во-первых, «обсуждение Крыма не представляется возможным. Поэтому такая формулировка фактически ставит под вопрос вообще гипотетическую возможность проведения такой встречи».
Во-вторых, Путин не будет обсуждать войну в Донбассе — «мы не можем обсуждать вопрос внутриукраинского конфликта. Россия не является стороной этого конфликта».
В-третьих, тему конфликта на востоке Украины можно обсуждать с Киевом «только с точки зрения выполнения абсолютно четко прописанных на бумаге положений минского комплекса мер» (который Киев не выполняет и выполнять не собирается).
Таким образом, вопрос о проведении встречи президентом Украины и России снят с повестки дня — сторонами публично заявлено о невозможности согласовать повестку дня.
Тем не менее, нельзя сказать, что всё потеряно.
Надо понимать, что президент Украины не может сказать, что он не будет ставить вопрос о прекращении «агрессии» и о «деоккупации». Его не поймёт общественность и на него набросится правая оппозиция. Потому, независимо от того, чему именно будет посвящена встреча Зеленского и Путина, первому жизненно необходимо будет представить дело так, как будто они говорили о судьбе «оккупированного Крыма».
Другое дело, что российская сторона вряд ли пойдёт навстречу украинскому президенту в этих вопросах — у неё есть свои внутриполитические обязательства, да и не стоят украинские президенты, что скопом, что в розницу, чтобы делать им такие подарки. Разве что в «нормандском формате», но, как показало упомянутое заявление Меркель, осмысленность переговоров в этом формате тоже сомнительна.
Нужно ждать прихода к власти на Украине политической силы, которая:
— признает объективную реальность в международных отношениях;
— приступит к зачистке неонацистов в политике и СМИ;
— попытается развернуть внешнеполитический курс страны в более вменяемое русло.
Тогда уже и Россия может пойти на определённые уступки — просто чтобы поддержать вменяемую украинскую власть, как она поддерживает белорусскую власть, при всех вопросах, которые вызывает политика Александра Лукашенко.
Ну а пока вменяемой власти на Украине нет, проблемы Донбасса и Крыма (проблема Крыма тоже существует — недаром там российский государственный «Сбербанк» не работает) России придётся решать своими силами и в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Даже если эти представления не понравятся Украине и Западу.
В конце концов, Украине был предложен идеальный вариант — признать волеизъявление жителей Крыма и воссоединиться с Донбассом на основе предоставления гарантий населению региона. Украина не захотела? Значит будут реализовываться другие варианты — уже без учёта интересов Украины.
