Новый год, встречаемый 1 января, представляется единственным сейчас в Украине «аполитичным» официально признаваемым днем празднований. Разрешено отмечать его – никуда не маршируя, ничего не возлагая, без «политики», по-семейному: застолье, песни, хороводы… Но неугомонные апологеты измен норовят и эту традицию по-своему «исправить», изживая «советскость», например, запретом украшать елки пятиконечными звездами (позаимствованными в «благой» Америке «вредными» коммунистами), отказом есть оливье и прочими ограничениями. Среди прочего убеждают, что дарить подарки надо от имени Santa Claus/Святий Миколай, а не от Дiда Мороза.
Такие дебаты помогают политикам отвлекать народ от своих «антиподарков» типа волны повышения с 1 января цен на энергоносители. Но в отрицании сказочного красноносого Деда Мороза есть и другая заинтересованная сторона – участники культа его конкурентов: германского Святого Клауса и его мнимого двойника Святого Николая (Мирлики?йского). Продавцы сувениров с такой символикой и партийно-церковные мифотворцы солидарно убеждают, будто иначе никак нельзя, «все прогрессивное человечество» должно покупать и одаривать друг друга чем-либо, но обязательно от имени этих «сант».
Украинцам с конца ХХ века внушают, будто до «советов» наши предки признавали только эту пару нынешних фаворитов, а фантазии про красноносого навязаны при Сталине. Такую версию «злодеяния» создателей УССР сторонники «сантаклаусной» традиции прописали и в украиноязычной версии Википедии:
«…у СРСР вели жорстку боротьбу з різдвяними персонажами – Святим Миколаєм і Санта Клаусом, що дало змогу Дідові Морозу зайняти їхнє місце».
Инкриминируют «чужому» Деду даже то, что «позаимствовал черты» и у языческих персонажей, и у самих (ах каких!) Санта Клауса и Святого Николая!
Никто из этой троицы персонажей, конечно, ничего ни у кого заимствовать не мог: они – плоды фантазий разных мифотворцев. Последние действительно «заимствовали» сказки, но подобное в большей мере касается происхождения не восточнославянского «божика холода», а… Клауса, признанного «святым» и целенаправленно навязываемого разным народам отнюдь не филантропами. А началась та история с элементами детектива очень давно – от сотворения юлианского календаря.
Новый год: живуч, разнолик, переоснован Кесарем
Земляне давно (задолго до повторного открытия гелиоцентричности астрономом Миколой Коперником) заметили: перемены условий погоды в местах проживания цикличны. Периоды многодневных холодов сменяются месяцами потепления, потом – жары, потом – похолодания и затем – холодов, но далее опять теплеет… Круг таких вращений славяне назвали словом «год»/«ход», приспосабливая к его сезонам распорядок бытия: когда готовить сани, когда – телеги и прочее.
Этот «круговорот» задан природой (небесных тел), и даже заядлые ультрареволюционеры не рвутся его оспаривать «непризнанием» или «упразднением» весны, лета, осени и даже зимы. Спорить остается лишь, где «начало» этой круговерти, что «важнее» – зима, весна, лето или все-таки осень?
Споры о том начале имели практический смысл: люди хотели успеть умолить предполагаемых божеств сделать так, чтобы новый год был благоприятным. Ради этого жертвовали дары духам и откладывали другие дела, молясь и загадывая мечты. Этот праздный перерыв в трудах подданных не мог не волновать правителей, озабоченных тем, чтобы люд лучше исполнял нужное: весной – сеял зерна и ходил в разбойно-военные походы, летом – строил, осенью – делал запасы, зимой – бездельных дней больше (на Северном полушарии Земли) и… Расчетливые жрецы давно сочли зиму наиболее удобным временем для праздных игр. А знаменитый диктатор древней Римской республики решился утвердить научно обоснованную идею александрийских астрономов об обязательности счета лет не от сотворения чьих-то гробниц, а от дня «зимнего солнцестояния», отличаемого наибольшим удалением Земли от Солнца. К этому приспособили новый календарь Древнего Рима, где начало года перенесли на «январь» (Янусов месяц), названный в честь мифического бога начал и проходов по имени Я?нус (лат. Ianus).
Януса считали двуликим – со вторым лицом на затылке. Версий такой «лукавости» несколько, и заумники изобретают всё более сложные. Хотя самую правдоподобную причину указали еще древнеримские мыслители (Цицерон, Овидий, Макробий): этому богу проходов для успешных хождений туда-сюда необходимо было смотреть одновременно вперед и назад (в будущее и прошлое). Но такую склонность «языческого» божка к диалектике позднее устранили правители утвердившейся в Риме новой «католической» церкви. А самому Янусу те подыскали «сменщика» – канонизированного в III веке нашей эры уроженца Патары архиепископа Николая. Живя в солнечной провинции Ликия (близ современной Антальи), он ходил без шубы и никак особо не выделял чествование смен года по-юлиански. А рожден был, по современным данным, аж за 18 дней до начала января. Но другого святого тогдашние римские мудрецы не нашли и указали своей пастве молиться в Новый год ему, а не «поганому» Янусу. Но тогда возникла другая закавыка – у Януса к тому времени завелись «дублеры».
Переименование колядуна и вертепщика
Многие из зависимых и «просвещаемых» Древним Римом народов Европы переняли юлианский календарь, признав новую дату «начала года». И ритуал его чествований тоже воспроизводили, но с учетом местных условий. Чтить Януса многие воздержались, а его миссию возлагали на кого-то из более известных собственных божков. Так возник культ дедов-дидухов Календаря. Но произношение латинских слов зачастую «упрощали» на удобный манер, породив разноязычные варианты: Коляда – у славян, Kal?d? Senelis у литовцев, Julebukk – у норвежцев. За счет этих персонажей дети и бедняки научились выпрашивать подарки, а торговцы – сбывать атрибутику. И поломать этот налаженный бизнес запретительскими указами из резиденции римских «пап» не особо удавалось.
Зато где-то в Голландии нашлись выдумщики, дерзнувшие своему языческому Клаусу приписать «родство» с Николаем Мирликийским. Такая ложь оказалась удобной многим, включая местных архиепископов, славших отчеты, что «перевоспитание язычников» идет успешно. А после того как в XVI веке в «окатоличенных» странах стали возникать бурные трансформации Реформации, церковники не стали придираться к подделкам в происхождении Santa Claus.
Ради «консенсуса» сторонники смешения двух таких разных культов продолжают игнорировать даже очевидные несоответствия: Клаус, как и прочие дидухи, одевается по-зимнему, а греческое имя Николай (????????) трансформируют в немецких языках –
Nikolaus, Niklas, Nils (у датчан и «шведов»-свеев), хотя славяне и мадьяры позволили себе менять первый звук в этом имени на более «мягкий» – [м]: Miko?aj (так звали и германо-поляка Коперника),
Miklo?, Miklos.
Также во многих языках применяют «уменьшительную» форму: славяне – Коля; англичане – Colin, Col; французы – Colas, Colin; испанцы – Colas; португальцы – Niko; мадьяры – Miko и т. д.. Но официально называть так канонизированного священника добропорядочные христиане не позволяют.
Происхождение имени Klaus не указано летописцами, включая Тацита, но вероятно имеет прозаическую причину: это мужское имя, расхожее прежде в Северной Европе, соответствует пересказу латинского прилагательного (homo) claus-us, что значило: «скрытный». Такую особенность «нордического» характера датчан и их соседей не могли не отмечать римские завоеватели, раздавая прозвища. Этот смысл имени Клаус косвенно подтвержден образом знаменитого скрытника германских и скандинавских сказок – гнома с похожим прозвищем Klaas Vaak (о нем были наслышаны и авторы мифа о Santa Claus).
А выводить, как убеждают «грамотеи», имя Klaus из Nikolaus потерей трех отличительных звуков (Ni-k-o-laus) – сомнительно: теряется исходный смысл имени. Такой неприемлемой мутацией особенно опасны потери первых звуков в смысловых «корнях» слов, как то: Ной, Нил, вОля, глава… Поэтому выдумки о «родстве» чтимого в Украине Святого Николая и Санта Клауса – плод плутовской «подгонки» спорной гипотезы под заказ рекламистов американского фейка о «святом Клаусе».
Поэтому выдумки о «родстве» чтимого в Украине Святого Николая и Санта Клауса – плод невежества и плутовства.
Иное дело – происхождение культа дедов морозов (от дидухов). Соавторы этого мифа достаточно известны, а толчок таким литературным интерпретациям с ХIX века дал никак не Иосиф Сталин, а сборник народных сказок, собранный фольклористом-народником (и «солнцепоклонником») Александром Афанасьевым.
Исследователи отмечают, что подготовленные им сборники «Русских народных легенд» отразили и разные вариации волшебника Холода и Мороза, включая более десятка «малороссийских». И это неудивительно, так как драмы о замерзании зимой есть и среди поэм Тараса Шевченко: коварную силу зимних холодов издавна отмечали жившие среди природы наши предки. При этом версию зимней сказки о дедах морозах, наиболее пропитанную классовой ненавистью, придумали далеко не большевики, а (замученный при царизме) революционер западнофил-народник Михаил Михайлов.
Но те выдумки более правдоподобны и близки народным сказаниям, чем сочиненный почти в то же время домысел о «рождественской миссии Святого Николая», далее бесцеремонно (отнюдь не мастерски) подмененного визитером с Севера – Санта-Клаусом. Реальная история сотворения того мифа почти не известна украинцам, хотя – поучительна.
Культ «святого» гнома – политический заказ, поддержанный торговцами
Santa Claus выдуман в начале ХIХ века в Нью-Йорке, о чем русскоязычной публике сообщают редко. А личности и мотивы тех выдумщиков тоже мифологизируют. Часто уверяют, будто S. Claus – плод фантазии отпрыска нью-йоркского богача и активиста англиканской церкви Клемента Мура. Мол, тот сочинил и анонимно опубликовал в 1823 г. стих «A Visit from Saint Nicholas» («Визит святого Николая»), что подвигло горожан принять идею дарить сладости от имени S. Claus и Святого Николая в одном лице, приурочив это почему-то к Рождеству (25 декабря по католической традиции), а не ко дню Св. Николая (6 декабря). Об авторстве того стиха даже спорили после того, как через 11 лет после его первой публикации Клемент Мур включил стих в антологию своих произведений.
Но вклад Мура в миф о Св. Николае преувеличен – считают основатели (Кэрол Майерс и Джим Розенталь) просветительского фонда имени Святого Николая, опубликовавшие в Интернете не «каноническую» версию из замалчиваемого исследования Чарли Джонса (Charles W. Jones). Этот историк на основе документов показал: Мур – не первый популяризатор Санта Клауса, имевшего «корни» в... Нидерландах.
Сейчас даже в Нью-Йорке не все помнят, что их город основали (как Новый Амстердам) в 1625 г. поселенцы из Голландской Вест-Индской компании, развивавшей в устьях рек Делавэр и Коннектикут проект «Новых Нидерландов». Но в 1664 г. отряд англичан, присланный герцогом Йорка (сыном тогдашнего короля Карла II) подчинил поселение, получившее новое имя. А через сотню лет потомки ирландских, голландских, французских, германских и даже части английских колонистов, тяготясь правлением из Лондона, поднялись на войну (1775-1783 гг) за независимость северо-американских штатов.
Отделиться от Англии сепаратисты пытались и в деле многонациональной «американской» культуры. Против господства англиканской церкви и особо чтимого ею Святого Георгия превозносили иных: ирландцы – Св. Патрика, валлийцы – Св. Давида, шотландцы – Св. Андрея. В Филадельфии даже канонизировали одного из вождей аборигенов – Св. Тамани.
В Нью-Йорке же «покровителем города» предпочли Св. Николая, как прежде чтимого в Голландии. За это ратовал потомок французского гугенота масон Джон Пинтард. Совмещая бизнес с политической деятельностью по укреплению США, он в итоге пережил крупное банкротство, но поучаствовал в создании ряда обществ: Американское библейского, Нью-Йоркского исторического, филиала «Св. Тамани»... Устраивая в Нью-Йорке 6 декабря в честь Св. Николая пиры и празднества, он вдохновил редактора юмористического альманаха «Salmagundi» (что означает очень перченую пищу) Вашингтона Ирвинга написать в 1809 г. о голландском прошлом их города повесть-пародию «Кникербокерова история Нью-Йорка» (Knickerbocker History of New York). Образ рассказчика стал символом нью-йоркских потомков голландцев и отдельным мифом.
Важно, что в той «Истории» Св. Николай указан исконным покровителем города и в «голландском» (как воображал автор) лике: толстяк в широкополой шляпе, фламандских сапогах и с курительной трубкой. Он явно отличается от Николая Миликийского. Зато Ирвинг рассказал (в эпизоде «сна Олофа»), что его «добрый святой» ежегодно приезжает на запряжной лошадью тележке развозить детям подарки. Пародия Ирвинга понравилась читателям и, закрепляя миф, в декабре 1810 г. Пинтард издал открытку некоего общества «Святого Клауса, доброго святого», где выдуманную икону Св. Николая свели с иллюстрацией мифа о гномах и двумя версиями стиха с приветствием этому «хорошему святому». В стихе на English он назван – «Saint Nicholas», а в дублирующем тексте (подобии голландской речи) кто-то дал «перевод» с ошибками в обоих словах: Sancge Claus. Вероятно, сочинители не знали, что по-голландски «Николай» пишется – «Nikolay». Эта ошибка оказалась роковой.
15 декабря (не без участия Пинтарда, направлявшего тогда деятельность «Нью-Йоркского исторического общества») в газете The New York Spectator был опубликован более пространный стих о «покровителе города», где его имя переиначили на «американский» лад:
«Oh good holy man! whom we Sancte Claus name...» («О, хороший святой, которого мы называем Санкта Клаус»).
Коверкать так имя Св. Николая стало потом новой модой Нью-Йорка, которую разнесли по всей Америке и дальше. Ведь «отец-творец» этого образа Ирвинг надолго убыл в Европу, а идея праздничных пиров «по-голландски» (с особыми печеньями) в честь Санта Клауса нравилась не только детям, но и продавцам подарков. Последним добавила доходов новация другого «просветителя» – Клемента Мура.
Сын священника англиканцев Мур яро поддерживал эту церковь, помогал развить в городе культ Св. Луки и лукаво отвадил горожан от культа конкурентов: «голландские» празднества 6 декабря предложил слить с общим праздником христиан – Рождеством Христа. Стартовала эта операция с анонимной (чтоб не заподозрили неприятели) публикации в 1923 г. стиха о «визите Святого Николая». Стих далее стали активно превозносить, отмечая обновление в нем образа Санта Клауса: приезжает не на тележке, а в санях с упряжкой из восьми оленей! Но более существенен сдвиг даты «визита» на вечер перед Рождеством.
Причем Мур не первым подменил лошадь Санта Клауса: за два года до появления стиха о «визите» в городе распространяли открытку «Друг детей» с четверостишием о приезде сказочного «Santeclaus» на… северном олене (reindeer):
«Old Santeclaus with much delight
His reindeer drives this frosty night...».
Авторы открытки заодно переодели «старого Santeclaus» в зимнюю шапку и шубу, но их вклад в смену образа не славословили журналисты: реклама стоила денег, которых «куры не клевали» у клана Муров, способного подряжать «литературными неграми» даже маститых мастеров (не исключая Генри Ливингстона, заподозренного в авторстве того «поворотного» стиха)…
Образ Sancte Claus напрочь отдалили от Св. Николая, используя как удачный торговый брендом. Важный вклад в это внесли рекламисты Coca Cola, украсив «Клаусом» в ХХ веке глобальную рекламу своего фирменного напитка. В Европу его экспортировали, учтя скандинавские мифы язычников, с чертами языческого Йоулупукки. Одновременно завлекают покупателей из числа христиан ложью, будто являющийся с Севера «Santeclaus» = Св. Николаю, жившему в южной Миликии... Не смущает эксплуататоров бренда и спорность привязки «санты» к явлению «Sinterklaas».
«Sinterklaas» — давняя ярмарка стеклопеков?
В Голландии не позднее XIII века известно некое действо, кем-то названное «Sinterklaas». Теперь оно превращено в трехнедельный https://ru.wikipedia.org/wiki/Синтаклаас фестиваль для завлечения туристов. Многие любители истории (от Дж. Пинтарда до нынешних профессоров) поддались соблазну уподоблять «Sinterklaas» созвучному имени «Святой Николай», пренебрегая широко известным фактом, что понятие «святой» в германских языках обозначали словом «Heilige», а не «Sint». Теперь такое уподобление отвергают историки Голландии и в нидерландской версии «Википедии» https://nl.wikipedia.org/wiki/Sinterklaas указано:
Теория, что Синтерклаас будет сокращением Святого Николая, больше не поддерживается («De theorie dat Sinterklaas een samentrekking van Sint heer Nicolaas zou zijn, wordt niet meer aangehangen»).
Что же означает и как возникло то странное словосочетание? Связано ли оно с популярным в Голландии и соседних странах мифом о гноме Klaas Vaak? Развитие справочно-поисковых интернет-сервисов облегчает путь к разгадке.
Во-первых, слово «Klaas» трактуют в речи фризов (обитающих на севере Голландии) и эстонцев в схожем значении: «стакан», т. е. изделие из стекла. И весьма вероятно, «Klaas» – искажение германского синонима «Glas».
Во-вторых, (подобно итальянскому слову Sintering) слово «Sinter» означает в голландском языке: «спекание».
Напрашивается логичная смысловая связка: «спекание стекла» (либо «спеченное стекло» или схожие понятия). Тогда первопричина праздника «Sinterklaas» – ярмарка или иное действо, связанное со стеклянными изделиями.
А выявленная в документе от 1283 г. фраза «senter cloes bunre» означала спекание чего-то «красочного», если «bunre» перевести с немецкого. Гончарно-стекольное происхождение «Sinterklaas» соответствует истории развития в Голландии таких промыслов, что помогло в XVII веке перенять в Италии секреты производства фаянсовой посуды и экспортировать ее во многие страны.
Не случайно персонажу германских сказок гному по имени «Klaas Vaak» приписали, будто в глаза спящих детей он подсыпает... (волшебные) песчинки, т. е. материал для выпечки/варки силикатные изделий. Акцентируя эту примету гнома, ему дали второе прозвище «Песочный человек».
Сказ про Klaas Vaak поместил в свою первую книгу и Hans Christian Andersen, именитый датский сказочник из Оденсе. А кто и когда выдумал Klaas Vaak – тайна Голландии предыдущих лет. Но вторая часть его имени «Vaak» («чтобы заснуть») близка понятию «дремота» и связана со сказками, заменявшими малышам колыбельные песни. Пригодился такой гном и для дарения чадам подарков – анонимно: чтобы одаренные не выпрашивали «продолжения банкета», не зная кто и когда сунул конфеты в башмачок. Приписать это лазящему через дымоход карлику – убедительно для наслышанных о его чудесах, не зная, что «дымоходолазам» гибелен угарный газ.
В ХХ века тот миф модернизировали, снимая про гнома Клааса мультфильмы.
А телевизионщики ФРГ и ГДР с 1960-х даже заочно вели состязание по экранизации новых приключений «Песочного человечка». В Нидерландах же Уил Хёйген написал бетселлер «Книга про Klaas Vaak и азбуку сна».
Примечательно, что издатели англоязычной версии той книги о прототипе Санта Клауса указали лишь часть его имени («Дрема» = «Sandman»), утаив слово «Klaas», опасное развенчанием «продающего» нью-йоркского бренда.
Приписав Санте Клаусу черты гнома и новогоднего деда, имени Св. Николая и окраса Coca Cola превратили это фантастическое чудо-юдо в рекламного хамелеона. Его мифотворцы, не чтя правду истории и чужие традиции, ради наживы норовят затмить мифы славян о Деде Морозе и иных сказочных конкурентах «Клауса».
Новогодьтесь – свободно, с радостью, вместе!
Провокации гонений против дедов морозов или их «оппонентов» – враги прав человека («світогляду і віросповідання», «думки і слова», «на відпочинок», «на працю», «на вільний розвиток своєї особистості»…), утвержденных в Конституции Украины. Справедливей и выгодней для любителей новогодних празднований расширить свободу (творческих) состязаний демонстрантам всех этих мифов. Пусть бы клаусы, морозы, свято-николаи, снегурки… предъявляли публике свои умения «зажечь» словом, песней, танцем, восхитить нарядом, фокусом, подарком…
Такое мирное сосуществование добрых (по изначальному замыслу) сказочных героев вполне возможно в «приличных обществах», как показывает опыт Одессы, где давно сообразили, что Новый год можно праздновать по разным календарям и традиционным сценариям.
С такой радостью не так страшен даже диктат правителей-огорчителей, подгадавших гадить вредными (тарифными) новациями – точно в Новый год по христианской традиции. Такие «антиновогодники» словно искушают почитателей сант и дедов объединиться, дать отпор обидчикам и как-то наказать: лишать колядок, конфет, оливье, камчатской икорки… превратить в тыквы или даже люто околдовать по рецепту, указанному нашими предками в поучительной сказке с характерным западнорусским прозвищем Морозко.
P.S. Возникло поверье: как новый год начат, так он и «пойдет». Отчасти это верно, но реальные «ходоки» – сами люди. Они и в момент ноговогоднего «начала» и далее, как бегущие по кругу пони на привязи, живут определенным «укладом»: в своих «кругах» дел и забот, родных и друзей, привычек и условий бытия... Враз что-то там «исправить» – сложно. Но Новый год на это вдохновляет. Ибо «все мы – родом из детства» и многим памятны былые ожидания даров и исполнения скромных мечт по воле Деда Мороза, Санта Клауса, Снегурочки, Белочки или иных, кого указывали чадам радующие «чудесами». Такой добрый культ заслуживает вечного продления.
