«Изнемогает наша Родина в тяжких муках и нет врача, исцеляющего ее. Грех помрачил наш народный разум, вызвал сатану из бездны, воздвигающего открытое гонение на Церковь.
Народ, неужели ты не возродишься духовно!»[1]
Послание св. патриарха Тихона от 8 августа 1918 г.
Тема статьи автором выбрана неслучайно, так как в этот Воскресный день 5 февраля, мы чтили память Новомучеников и Исповедников Церкви нашей. В период 1917- по 1941гг., Православная Церковь подверглась самым страшным гонениям, за всю историю своего существования. В это время Советской властью была поставлена задача о полном уничтожении религии в СССР. В распоряжении богоборческого режима, имелась самая совершенная карательная машина, для уничтожения инакомыслящих. Советская власть уничтожила все виды оппозиции, религия осталась единственной сферой жизни, противоречащей государственной идеологии. Однако РПЦ удалось выжить, несмотря на огромные потери, преодолеть натиск безбожников, сохранить свой потенциал и создать предпосылки для будущего возрождения.
По данным на 1914 г., РПЦ вступила в период революционных потрясений внешне мощной организацией, в ней насчитывалось 1025 монастырей из них (550 мужских и 450 женских), в которых состояло 94 629 монашествующих мужчин, и 73 299 женщин). Церквей, часовен и молитвенных домов на данный период времени было 78 488. В составе приходского духовенства насчитывалось 51 105 священников и 15 035 диаконов, а также 46 489 церковнослужителей. В 67 епархиях РПЦ было 130 архиереев. Православными считалось 120 млн. человек или 70 % населения страны.[2] К сожалению, сила и непоколебимость авторитета Церкви в нашем народе на том этапе истории оказалась иллюзией. В результате капиталистических преобразований рабочие массы, оказались оторваны от традиционной религиозной культуры и в целом отошли от Церкви. Под влиянием антицерковной пропаганды, осуществляемой радикальной интеллигенцией через земские школы, разваливалось и традиционное «бытовое» благочестие крестьянства.
Таким образом, уже 23 января 1918 г., мы видим первые шаги со стороны властей, в это время был опубликован декрет «О свободе совести», в котором последовательно проводился принцип отделения Церкви от государства и школы от Церкви. РПЦ теряла свой привилегированный статус. Провозглашалась свобода совести, отменялись преимущества или привилегии на основании вероисповедания. Граждане могли исповедовать любую религию, или не исповедовать никакой, никто не мог, ссылаясь на свои религиозные воззрения уклоняться от исполнения гражданских обязанностей (в том числе и службы в армии). Школа отделялась от Церкви, преподавание религиозных вероучений в государственных, общественных и частных учебных заведениях, где преподавались общеобразовательные предметы, было запрещено. Обучать и обучаться религии, можно было только частным образом.[3] Принципиальная новизна заключалась в последних параграфах декрета: «Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью, прав юридического лица они не имеют. Все имущества Церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием»[4].
Патриарх и Собор приняли вызов антицерковной власти и 19 января 1918 г., Патриарх в своем послании охарактеризовал происходившие события как гонение на Церковь и предал анафеме всех, которые творили насилие над невинными людьми или принимали участие в мероприятиях, направленных против Церкви. Патриарх призывал верующих встать в ряды «духовных борцов» и «не вступать с извергами рода человеческого в общение»[5]
Следует отметить, что в этом соборном послании нет ни слова о большевиках и Советской власти и поэтому нельзя сказать, что послание анафематствует именно эту власть, здесь анафематствуются все, совершающие беззаконие, к кому бы они не относились. Другое дело, что послание имело отношение к ряду видных большевиков: Ленину, Сталину, многим другим формальным православным, сторонникам Советской власти. Разумеется, они не обратили на него никакого внимания. Этим посланием Патриарх и Собор пытались образумить массы народа, который шел за коммунистами, но возможно, еще сохранил в душе остатки веры и был способен к покаянию.
В своем слове, произнесенном в Храме Христа Спасителя 1 января 1918 г., Святейший Патриарх, сравнивает дерзновенные замыслы большевиков со строительством вавилонской башни, говоря: «И наши строители желают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный народ, но и весь мир… Вся эта разруха и недостатки от того, что без Бога строится ныне наше Государство… Церковь осуждает такое строительство».[6] Особенно выразительно обращение свт. Тихона к Совету Народных Комиссаров в связи с первой годовщиной революции: «Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть… но какими бы названиями не прикрывались бы злодеяния – убийства, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими об отмщении грехами и преступлениями… Мы переживаем ужасное время вашего владычества, и долго оно не изгладится из души народной, омрачив в ней образ Божий и запечатлев в ней образ зверя».[7] Далее, призывая к прекращению беззакония, он продолжает: «А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая (Лк.11.50) и от меча погибнете сами вы, взявшие меч (Мф.26.52)».
Не нужно даже смотреть на все эти слова глазами большевиков, чтобы увидеть в них прямой вызов власти. Святейший Патриарх оценивал все важнейшие события современной ему общественно-политической жизни с точки зрения христианской морали, но большевики признавали лишь свои толкования и никому не позволяли давать иные оценки происходящего в стране. Итак, в обществе, которое намеревались строить большевики, места для религии не оставалось, а наличие Церкви рассматривалось как неизбежное зло, сопутствующее начальному этапу устроения новой жизни. «Упразднение религии как иллюзорного счастья народа, - писал К.Маркс, - есть требование его действительного счастья… Религия – это вздох угнетенной твари… Религия есть опиум для народа».[8] Иными словами, когда будет преодолено угнетение, тогда исчезнет и религия, как средство успокоения человека. Но для устранения религиозных предрассудков, замечал Ф.Энгельс, требуется значительное время. Большевики же, ждать не хотели.
Так, еще до прихода к власти большевиков, по стране прокатилась волна убийств священнослужителей, грабежей храмов, святотатств, причем осуществляли это не сознательные атеисты, а хулиганы, одобряемые большинством населения. Летом 1918 г., погибло несколько архиереев, за поддержку царской Семьи был расстрелян архиеп. Тобольский Гермоген (Долганев).[9] В то же время были умерщвлены архиеп. Андроник Пермский и еп. Феофан Соликамский за то, что осмелились критиковать Советскую власть. Собор послал комиссию для расследования этих убийств, но большевики арестовали ее членов и тоже расстреляли.[10]
Казалось бы, Одесса – это тот город, который всегда было трудно удивить, поразить или шокировать. Однако следственное дело № 16 327-П (или № 6948), хранящееся в Архиве Управления Службы безопасности Украины в Одесской области, не только удивляет своей надуманностью, массовостью, но и стало для многих одесских священнослужителей и верующих «началом конца» земной жизни и, возможно, ступенью к Голгофе Спасителя. Так священник Алексей Сидоров, выпускник Одесской духовной семинарии, был заключен в концлагерь по доносу сроком на 3 года. Дальнейшая его судьба нам неизвестна. Как неизвестна и судьба многих других, хоть раз попавших под подозрение или в поле внимания ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Другой осужденный – священник Михаил Муретов – на допросе как свидетель заявил: «что следователь Глебов предъявил мне обвинение в контрреволюционной деятельности. Однако я не мог согласиться с тем, что якобы я – контрреволюционер и потребовал от него доказательств. Глебов советовал мне сознаться и за это обещал «свободу». На это предложение Глебова я ответил, что я свободу ложью покупать не хочу»[11]. Неудивительно, что некоторые из обвиняемых под пытками и угрозами должны были признать свое участие в контрреволюционной организации, по сути, они сознавались даже в том, чего никогда не совершали.
Летом 1918 г., власть большевиков висела уже на волоске. С юга коммунистам угрожала Белая армия генерала Деникина, на западе Украина была в руках Центральной Рады, на востоке восстал Чехословацкий корпус. В районах, остававшихся под контролем большевиков, вспыхивали крестьянские бунты, вызванные грабежами крестьян новой властью. Но 30 августа 1918 г., неожиданно для всех, в Москве происходит покушение на Ленина. В ответ Советская власть объявила о начале проведения политики «красного террора», то есть о начале массового уничтожения представителей «враждебных классов», в качестве меры устрашения своих противников. Жестокие репрессии обрушились и на духовенство. До сих пор достаточно сложно определить общую цифру уничтоженных коммунистами священнослужителей и мирян в годы Гражданской войны. Так С. П. Мельгунов приводит данные о 28 архиереях и 1219 священниках, убитых в гражданскую войну, впрочем, тут же указывая, что это приблизительные сведения.[12] Д. Поспеловский считает, что в течение 1918 – по 1920 гг. погибло не менее 28 епископов и 12 тысяч мирян, защищавших интересы Церкви и заплативших за это жизнью.[13] М. Г. Нечаев приводит «современные данные», по которым репрессированных священнослужителей и монашествующих насчитывалось от 8 000 до 21000 человек, из них 70 архиереев, - 3/4 всего епископата. Но здесь имеются в виду все пострадавшие, а не обязательно умерщвлённые, многие из них остались в живых.[14]
Несмотря на репрессии, большинство представителей духовенства сохранило свой нравственный облик. Священнослужители и миряне, попавшие в концлагеря, по свидетельствам А. Солженицына и В. Шаламова, были единственными, кто мог выдержать все ужасы лагерей и сохранить человеческое достоинство. Вот что пишет о православных Солженицын: «Христиане - единственные, к кому совсем не пристала лагерная философия «…» они были непоколебимы в своих убеждениях «…» шли в лагеря на мучение и смерть - только чтоб не отказаться от веры!»[15]
Другим примером мужества перед лицом гонителей является фигура архиеп. Луки (Войно-Ясенецкого), одного из немногих людей, выдержавшего пытки в сталинской тюрьме и не оклеветавшего ни себя, ни других: Вот как он описывает свои страдания: «Ежовский режим был поистине страшен. Был изобретен так называемый допрос конвейером, который дважды пришлось испытать и мне, при котором допрашивавшие чекисты сменяли друг друга, а допрашиваемому не давали спать ни днем, ни ночью. Я начал голодовку. «…» У меня начались галлюцинации. Я ясно чувствовал, что под моей рубахой на моей спине извиваются змеи. «…» Допрос конвейером продолжался 13 суток». После этого св. архиеп. Луку отвели в карцер, где «мучили несколько дней в очень тяжелых условиях». Мужество св. архиеп. Луки было вознаграждено: не имея материала для обвинения, чекисты отправили его в очередную 3-х летнюю ссылку,[16] что было очень легкой участью. Если бы он подписал протоколы следствия, его бы либо расстреляли, либо отправили в лагеря на большой срок. Условия жизни в сталинских лагерях были крайне тяжелыми, оттуда почти никто не возвращался живым. По данным Д. Поспеловского, из сталинских лагерей выходило живыми не более 20-30 % из попавших туда людей. По ряду данных в период 1917-1953 гг. в Советском Союзе было физически уничтожено от 25 до 40 млн. человек, можно утверждать, что в сталинских лагерях погибло не менее половины из них.
Следующим шагом властей в период с 1918 - 1919 гг., была планомерная борьба против Церкви на уровне идеологии. Началась битва за души тех православных, кто упорно не желал менять своё мировоззрение. Впрочем, даже тогда властям казалось, что Церковь долго не продержится: достаточно провести идеологическую антирелигиозную кампанию, - и Церковь лишится последних приверженцев. Выдвигалась задача: вызвать в народе недоверие к сакральной жизни Церкви, обвинить её в обмане людей. В связи с этим 3 февраля 1919 г., наркомат юстиции принял постановление о вскрытии мощей святых во всероссийском масштабе. По учению Церкви, мощи, - нетленные тела почивших святых, должны почитаться, как и иконы. При этом нетленность не являлась обязательным условием: почитаться могли и костные останки. Но на Руси очень широко было распространено суеверие, что мощи должны быть обязательно нетленными. Учитывая это, большевики и объявили эту кампанию. Главным идеологом и организатором вскрытий мощей был сам Красиков. Кампания продолжалась с 23 октября 1918 г., по декабрь 1920 г. За это время было вскрыто более 65 мощей.[17]
4 февраля 1919 г., Патриарх издал указ, в котором требовал от архиереев устранить поводы к соблазну в отношении мощей, а в марте обратился к Ленину с просьбой о прекращении кампании: «Вскрытие мощей нас обязывает стать на защиту поругаемой святыни и отечески внушать народу: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».[18] Однако власти не обратили на это никакого внимания и продолжали вскрытия, имелись к тому поводы (ими же придуманные) или не имелись. В результате этой хорошо продуманной кампании большевики вроде бы добились успеха: многие маловеры и суеверы отходили от Церкви. Но подлинно верующие, конечно, увидели во всем этом только кощунство и лишь укрепились в вере и благочестии.
Вследствии утопической экономической политики большевиков и Гражданской войны в 1921-1922 гг., в стране разбушевался голод, от которого погибло около 5 млн. человек.[19] РПЦ не осталась в стороне от народного бедствия: 22 августа 1921 г., Патриарх Тихон выпустил Послание, в котором призывал верующих к помощи голодающим. Правительство долгое время колебалось, но в конце концов все же решило принять помощь Церкви.
Казалось, отношения Церкви и Государства должны были нормализоваться. К февралю 1922 г., Церковь собрала более 8 млн. 962 тыс. рублей, - огромную сумму, не считая драгоценностей и натуральной помощи голодающим.[20] 19 февраля 1922 г. Патриарх выступил с новым посланием, в котором приходские советы призывались жертвовать голодающим предметы, не имеющие богослужебного значения. Но тут, совершено неожиданно Декрет ВЦИК от 26 февраля аннулировал добровольный характер пожертвований: местным Советам предписывалось изъятие всех драгоценностей, не исключая и предметов, имеющих богослужебное значение. Причина такого поведения правительства заключалась в самой сути богоборческой власти: ей не нужен был диалог с Церковью, а нужно было полное её уничтожение. Такова была позиция всего высшего партийного руководства. Подоплёку отношения правительства к кампании по изъятию церковных ценностей можно увидеть в недавно рассекреченном документе, - письме Троцкого в Политбюро с предложениями о порядке изъятия церковных ценностей. Троцкий предлагает создать секретные комиссии по подготовке сбора ценностей, провести интенсивную агитацию в народе, при этом весьма желательны конфликты с верующими, чтобы разгромить всякое сопротивление и дискредитировать Церковь в глазах народа. Власти получили долгожданный повод. 19 марта в письме Политбюро по поводу Шуйских событий, Ленин потребовал «провести изъятие «…» с самой бешеной энергией «…» не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления «…» мы должны подавить сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли об этом в течение нескольких десятков лет «…» Чем больше представителей «…» буржуазии и «…» духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».[21] Из этого документа следует, что в этой кампании главной задачей правительства была отнюдь не забота о голодающих, а нанесение РПЦ мощнейшего удара со стратегической целью: полностью предотвратить даже возможность какого-либо выступления духовенства против правительства, нейтрализовать его авторитет.
Однако время шло, а Церковь продолжала жить. Терпения начинало не хватать. В 1922 г. в стране была создана периодическая антирелигиозная печать: газета «Атеист» под редакцией Шпицберга, газета «Безбожник» под редакцией Е. Ярославского. Позднее появились и другие периодические антирелигиозные издания.[22] За 15 лет после революции было издано 1700 названий антирелигиозной литературы общим тиражом 40 000 000 экземпляров![23] Впрочем, все эти гигантские усилия принесли ничтожные результаты, «гора родила мышь». Как признавали сами коммунисты, антирелигиозная пропаганда осуществлялась очень убого: «крайне слабо, неумело» и «зачастую лишь оскорбляла верующих». Никого из настоящих христиан пропаганда не смутила. По признанию Тучкова, от антирелигиозной пропаганды было «мало толку», особенно сильна оставалась религия в деревне.
Подводя итоги, мы можем сделать следующие выводы:
Во-первых, говоря о революции 1917 г., можно уверенно констатировать факт, что абсолютное большинство общества того времени было нерелигиозным. Определенная доля ответственности лежит здесь на самой РПЦ, которая долгое время находилась под полным контролем государства и поэтому была сильнейшим образом ограничена в рамках своей деятельности. Но главная вина в революции и приходе к власти большевиков лежит на широких слоях народа, отрекшегося от веры и поверившего обещаниям революционеров выстроить «рай на земле».
Во-вторых, причины очень жестоких гонений на РПЦ в Советское время заключаются, на наш взгляд, в 2-х обстоятельствах. Первое из них, - несовместимость христианского и коммунистического мировоззрений. Само существование религии в советском обществе опровергало учение марксизма. Второе, - создание тоталитарного государства, которое не терпело присутствия малейшего инакомыслия с официальной идеологией.
В-третьих, исходя из выше приведенных данных, мы можем достаточно точно определить какие огромные потери, понесла Церковь, в ходе проведенных экспансий Советским Государством. Если в дореволюционной России было более 78 тыс. храмов, часовен и молитвенных домов, то в 1941 г. из них действовало 400-450. Таким образом, продолжало функционировать около 0, 5 % от числа дореволюционных молитвенных зданий. В 1917 г. в Российской империи имелось в наличии 112 тыс. священно- и церковнослужителей. В 1941 г. их было официально зарегистрировано около 2 500 чел. Следовательно, продолжало служить около 2 % от дореволюционной численности священно - церковнослужителей. Видимо, еще некоторое количество духовенства скрывалось от гонений. Наконец, из числа в 130 архиереев, окормлявших РПЦ до революции, в 1941 г. оставалось на кафедрах всего 4, то есть менее 4 %. В ходе гонений на РПЦ в период 1917-1941 гг. было умерщвлено около 150 тыс. чел., всего было репрессировано 350 тыс. чел. Следует учесть, что из числа репрессированных очень многие погибли от лишений в лагерях и ссылках, таким образом, число жертв гонений увеличивается и составляет, по самым осторожным подсчетам, не менее 200 тыс. чел., отдавших жизни за веру Христову.
Однако как и более чем полторы тысячи лет назад, гонения, обрушившиеся на Церковь в ХХ веке, не смогли сломить ее, но еще один раз подтвердили ее нечеловеческое, а Божественное основание, а сам скорбный путь Православной Церкви проиллюстрировал пророческие слова Спасителя, обращенные как к каждому отдельному христианину, так и ко всей земной Церкви Христовой: «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин.15,20), «в мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин.16,33).
В заключении этой статьи хотелось бы сказать, что мы с надеждой и верой смотрим в будущее, т.к. уроки истории поучительны и актуальны особенно в наши дни. И только уважение к своей истории, уважение к Матери Церкви, есть важный признак национального достоинства, и духовного возрождения общества.
[1] Цит. По: Акты Святейшего патриарха Тихона. Сборник документов. М., 1994. С.146.
[2] Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 11.
[3] Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви 1917 – 1990 гг. М., 1994. С.29-30.
[4] Цыпин В., прот. Указ Соч. С. 30.
[5] Васильева О. Ю. РПЦ в политике Советского государства в 1943 – 1948 гг. М., 2001. С.8.
[6] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России. М.,1994. С.76-77.
[7] Там же. С.150-151.
[8] Цит. по: Маркс К. и Энгельс Ф. О религии. М.,1955. С.113.
[9] Плаксин Р. Ю. Крах церковной контрреволюции. М., 1963. С. 59-61.
[10] Польский М., прот. Новые мученики Российские. М., 1994. Часть 1. С. 69-71.
[11] Архив УСБУ в Одесской области. Дело 16 327-П. Т. 1. Л.д.1024
[12] Мельгунов С. П. Красный террор в России. М., 1990. С. 87.
[13] Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в 20 в. М., 1995. С. 54.
[14] Нечаев М. Г. Красный террор и Церковь на Урале. Пермь, 1992. С. 4.
[15] Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Том 2. С. 285-286.
[16] Св. Архиеп. Лука (Войно-Ясенецкий). Моя жизнь во Христе. Мемуары. СПб., 1996. С. 70-73.
[17] Кашеваров А. Н. Государство и Церковь в 1917 – 1941 гг. СПб., 1995. С. 73.
[18] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России. М.,1994. С.159.
[19] См.: Кашеваров А. И. Церковь и власть. РПЦ в первые годы Советской власти 1917-1923. СПб., 1999. С. 288.
[20] Румянцев Д., свящ. Патриарх Тихон и религиозная политика советского государства. СПб., 1997. С. 77-78.
[21] Политбюро и Церковь. Том 1. М., 1992. С. 140-144.
[22] Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 276.
[23] Русак В. Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе. Части 1-3. М., 1987. С. 289.
