В Художественном музее открылась выставка «Семейный портрет». На ней представлены работы одесских живописцев Веры Кулигиной и Татьяны Гончаренко, мамы и дочери. Обеих уже нет.
Они ушли из жизни в 2014-м, почти одновременно, друг за другом: Вера Павловна – вынужденно, неизлечимая болезнь, Таня – добровольно... Ее уход был осознанным, неотвратимым, несмотря на все усилия близких ей людей. Словно внутри ее был запущен некий зловещий механизм, остановить который человеку не под силу.
У меня дома висит натюрморт Тани, подаренный мне на день рождения. На нем любовно выписаны: наперсток, ключ, пуговицы, две измятые карты… Я люблю всматриваться в эту картину, додумывать, разгадывать. Так же остается только догадываться, что заставило цветущую, благополучную, одаренную, утонченную, красивую женщину свести счеты с жизнью. Что творилось в душе внешне уравновешенной и успешной Тани – теперь не узнать.
Веру Кулигину и Таню Гончаренко объединяла не только родственная связь, но и стилистическая близость их камерной живописи, которую иногда называют салонной.
О своих эстетических пристрастиях В.П.Кулигина однажды так высказалась: «Я неравнодушна к мирискусникам, к русскому декадансу, к восемнадцатому веку, к Франции, к барбизонцам». Отсюда натюрморты галантного века, версальские пейзажи, белые статуи в зелени «регулярных» парков, скрупулезно выписанные кусты диких вьющихся роз, гроздья винограда на белых парапетах…
От матери дочь унаследовала утонченную живописную манеру. Творчество Татьяны с ее дачными натюрмортами, разрезанными дынями, старинными садовыми чашами, с ее коллажами с веерами и балетными пуантами шло вразрез со стилистическими тенденциями изобразительной практики ее времени, не вписывалось в общую картину. Они как будто были из «раньшего времени», и им было в нем удобно жить и работать.
Но если для матери отправной точкой в живописи был Александр Бенуа, то для дочери – Мстислав Добужинский. По мнению близкого друга семьи художника Александра Лисовского, Таня была, несомненно, художником театра, а ее живопись повествует о душе вещи, мире потаенного закулисья жизни.
Работы художницы в декадентском стиле и в самом деле хранят тайну, и эту тайну она навсегда унесла с собой.
Таня любила окружать себя красивыми старинными вещами, на которых лежала патина времени. Веера, перчатки, китайские зонтики, керосиновая лампа,
изящные статуэтки, комоды, плетеные кресла…Антикварные вещи органично были предметами ее быта и составляли творческую атмосферу, царящую вокруг нее. Весь этот мир, в котором жила и работала Таня, был так несовременен и одновременно так притягателен. Я любила бывать в ее мастерской-студии, в которую вела крутая кружевная лестница. И эта лестница, и мастерская, декорированная ею особым образом, и старинный дом в старинном переулке тоже были гармоничной частью Таниного мира.
Определив однажды свой творческий путь и живописную манеру, совершенствуясь в этом направлении, Вера Кулигина и Татьяна Гончаренко оставались верны однажды избранной стилистике. И ни разу не изменили ей, не подпали под чье-то влияние.
Фотограф, галерист Анна Голубовская, близко знавшая Таню Гончаренко, очень точно заметила:
– Только сейчас, когда всё подытожено и добавить нечего, ты понимаешь, сколько достоинства, сколько силы воли и сколько мужества стоит за тем, чтобы остаться самой собой. Участвуя на равных в самых острых выставках, входя в круг новаторов и авангардистов, не отступить от внутренней меры, от своего пути... С выставки выходишь с благодарностью и ощущением чистого-чистого звука...
Живя в самом центре старой Одессы, на Гаванной, Таня ежедневно пешком ходила работать в мастерскую в Воронцовский переулок. Писала неспешно, по три-четыре часа, только в светлое время суток, при естественном освещении и непременно под классическую музыку, вкладывая в картину много эмоций и труда. Она говорила:
– Я работаю в технике лессировки, то есть кладу семь-восемь слоев тонкой краски. Это требует полной концентрации в течение многих часов. Сейчас мало кто использует эту технику — она была популярна среди мастеров эпохи Возрождения и, конечно, у малых голландцев. Я никогда никуда не спешу.
Мне нужно создать такое состояние на полотне, чтобы зритель пришел, полчаса стоял перед моей картиной, пытаясь разгадать загадку, и уходил, не разгадав ее. Вот какие задачи я ставлю перед собой.
Жизнь щедро наделила Таню талантами. Она пробовала себя в кинематографе, и не без успеха. Ее природные внешние данные блистательно использовала режиссер Кира Муратова. Но когда последовали другие предложения в кино и рекламе, Таня не стала распыляться, оставшись верна своему главному предназначению.
Был у Тани и поэтический дар. Он не только не мешал живописи, но и дополнял ее. Руководитель творческой студии «Зеленая лампа», участником которой являлась Таня Гончаренко, Евгений Голубовский заметил:
– У Тани Гончаренко – тонкие, нежные, я бы сказал, очень тихие натюрморты. А в стихах – страсть, ирония, эмоциональный накал. В них – исповедь женской души, любовь и отчаяние, то, чего не было в ее живописи.
Таня легко и свободно писала стихи на двух языках, по-русски и по-украински. Успела издать сборник «Одесские зарисовки», оставив после себя не только живописное, но и поэтическое наследие. Она редко писала одесские пейзажи, всю свою любовь к родному городу выразив в стихах: «Как я давно и безнадежно влюблена и в улочки твои, и переулки…»
–Все, чему я обязана своей творческой судьбой, — говорила Татьяна, — это Одесса. Она меня сделала, сотворила по своему образу и подобию.
Она подпитывалась Одессой прежде, чем сесть за холст. Любила бродить по старым улицам, чувствовать дыхание прекрасной архитектуры, заглядывать во дворики или открытые окна бельэтажа, улавливать настроения ушедшей эпохи, «поступь гулких столетий».
Не упустите и вы редкую возможность увидеть пленительные творения двух одесских художниц. Выставка «Семейный портрет» в Одесском художественном музее продлится до 19 февраля.
