Страшное преступление в Одесском СИЗО произошло на фоне масштабных реформ системы исполнения наказаний. Почему?
Служба исполнения наказаний или, как ее называют в последнее время – пенитенциарная служба, пожалуй, самая закрытая и спрятанная от глаз общественности государственная структура Украины. В ее ведении «зоны» – режимные объекты с высоким забором и рядами колючей проволоки, на которые вход практически всем, кроме сотрудников, запрещен… Что там происходит внутри, в этих маленьких «феодальных хозяйствах» со своими теплицами, свинофермами, производственными цехами, «рабами»-заключенными и своим начальством, которое распоряжается всем – можно только догадываться… Законопослушных граждан Украины эта тема мало беспокоит. Объяснение простое: у самих на воле забот невпроворот, плевать, как там за решеткой живут зэки, нечего было совершать преступление. А ведь, к сожалению, от тюрьмы и от сумы зарекаться не стоит – народная мудрость не на пустом месте рождает подобные изречения.
Тем не менее факт остается фактом: на проблемы, нарушения и подчас вопиющие беззакония пенитенциарной системы обращают внимание только тогда, когда случается ЧП. Да нет, не просто ЧП. ЧП было месяц назад, когда в СИЗО один заключенный зарезал другого, но на это тоже закрыли глаза. Для того, чтобы возник общественный резонанс, должно произойти что-то совсем из ряда вон выходящее – «жесть», как сейчас принято говорить.
И вот – дождались! Именно такая «жесть» случилась недавно в Одесском СИЗО – 39-летний заключенный рецидивист, ранее уже отбывавший наказание за умышленное убийство и теперь привлеченный за грабеж, изнасиловал, убил и расчленил 34-летнюю сотрудницу учреждения, младшего инспектора второй категории.
По данному факту полиция начала расследование по п. 13 ч. 2 ст. 115 УК Украины (умышленное убийство, совершенное лицом, ранее совершившим умышленное убийство). Прокуратура области ведет расследование по факту служебной халатности и ненадлежащего исполнения своих обязанностей сотрудниками СИЗО, вследствие чего стало возможным совершение заключенным этого преступления.
Вячеслава Коваля – начальника Одесского следственного изолятора, отстранили от должности.
Ну, а для «наведения порядка», как водится в отечественной пенитенциарной системе, на территорию СИЗО сразу же зашел спецназ, зверски избивавший других заключенных. Об этом стало известно в ходе проверки соблюдения прав заключенных, которую провели в СИЗО 19 августа сотрудники прокуратуры области совместно с представителем Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека в регионе Анатолием Пазичуком.
«В ходе проверки выявлены факты бесчеловечного обращения с заключенными. Начато расследование в уголовном производстве по ст. 365 УК Украины (Превышение власти или служебных полномочий)», – сухо констатирует сообщение ведомства.
Мы же решили поговорить с человеком, который знает все болевые точки и язвы пенитенциарной системы не понаслышке. Татьяна Петрова, психолог и член Общественного совета при Южном межрегиональном управлении исполнения криминальных наказаний и пробации, семь лет посещает одесские исправительные учреждения, общается как с руководством, так и с заключенными, оказывает психологическую и правовую помощь осужденным.
Ей я и задала главный вопрос: как могло такое ЧП произойти именно сейчас, когда идет полномасштабная реформа службы исполнения наказаний, когда мы пытаемся гуманизировать, приблизить к европейским стандартам нашу пенитенциарную систему, защищаем права заключенных? Может быть, что-то в этом на первый взгляд благородном процессе пошло не так?
– Данный случай – это закономерный результат действий теперешнего руководства системой. Как член Совета я посещаю исправительные учреждения пятый год. Семь лет работаю в этой системе в общей сложности. Было всякое. Но такой вопиющий инцидент на моей памяти впервые, и такое может произойти только вследствие неэффективных действий руководства. На сегодняшний день Общественному совету не позволяют выполнять те функции, которые возложены на нас Министерством юстиции. А именно – контроль за государственным органом – службой пробации и исполнения криминальных наказаний. Как они соблюдают права осужденных? Мы должны это знать. Ведь вовремя обнаружить, что права человека не соблюдены и восстановить справедливость – это уже разрядить ситуацию. Не дать ей дойти до страшных последствий, как в виде суицидов, так и виде нападений на сотрудников, на других осужденных.
Понятно, что любому руководству хочется зажать ситуацию в кулак и контролировать ее, как ему удобно. Но сегодня мы должны поступать не как удобно, а как этого требует закон. Законы, касающиеся данной системы, у нас сейчас нормальные. Другое дело, что они порой не соблюдаются, не реализуются в полной мере на местах... Я считаю, что все дело в людях, которые призваны их реализовывать, но на практике только тормозят.
– Давайте тогда начнем сначала. С законов, которое меняются. Все знают, что в пенитенциарной службе происходят масштабные реформы и преобразования. Что на бумаге и что на деле?
– Из основного. Право на труд. Я еще столкнулась с тем, что до 2014 года у заключенных была обязанность трудиться и наши колонии назывались исправительно-трудовыми учреждениями (ИТК). В женской колонии № 74, а я больше сталкивалась с ней, трудились абсолютно все, отказаться от работы было невозможно. С 2014 года наши законы приближены к европейским, и осужденные приравнены в правах к свободным гражданам, которые, как известно, могут работать, а могут и не работать, если не хотят. Лично я не считаю, что люди, попавшие в исправительную колонию, не должны трудиться. Они должны трудиться! Потому что они выйдут на свободу и там смогут делать то же самое. Они будут иметь профессию, получат возможность зарабатывать на жизнь честным путем. Другое дело – каким должен быть подход к труду. Или тебя ставят перед фактом, что ты обязан идти и работать в две смены без всякой мотивации, так как денег заключенным практически не платили. Или ты сам осознаешь, что тебе это нужно и сейчас, чтобы иметь какие-то средства на своем счету, и потом – при выходе на свободу. Как вырабатывается мотивация? Разъяснительной работой, воспитанием.
Так вот, подобная работа в женской колонии не проводилась. Для нее и времени-то не было. В прошлые годы женщины трудились с 8 утра и до 8 вечера с короткими перерывами на еду. Более того, в последние 2 года мне, для того чтобы вызвать кого-то из осужденных на консультацию, приходилось преодолевать массу трудностей. С производства не выпускали. Было даже так – начальница колонии дает указание выпустить такую-то, потому что она в психоэмоциональном стрессе, а начальник цеха не выполняет указание, потому что у них план.
Такая ситуация была вплоть до осени прошлого года. Причем переработки с 4 часов дня до 8 вечера, а также работа по субботам, а иногда и по воскресеньям никак сверхурочно не оплачивалась.
Собрав всю информацию о перечисленных нарушениях, я написала в прокуратуру. Прокуратура проверила и сделала определение об устранении нарушений. После чего заключенные официально перестали работать после 4 часов. Однако неофициально они работать продолжали. Я это проверила. И когда я задала вопрос: как же так? Мне ответили: они теперь не работают, они «повышают квалификацию». Такая вот выдумка администрации.
Сейчас, согласно изменениям в законе, заключенные не просто имеют право на труд, они подчиняются КЗОТу (трудовому законодательству), где переработки запрещены или должны соответственно оплачиваться. Сейчас те, кто не хотят работать, действительно не работают. Их больше не заставляют. Но, опять же, и никак не воспитывают, не мотивируют. Ведь основная мотивация у людей чтобы работать – зарплата. В колонии они получают гроши. И я этим тоже занималась. Я даже собирала чеки по зарплате – полторы гривны, 20 гривен, 30 гривен. На эти деньги они не могли себе позволить ничего. Женщины просили, и я приносила многим из них элементарное: прокладки, шампуни, потому что всем этим колония, естественно, не обеспечивает, а у самих нет средств, чтоб купить. Если бы им платили нормальную зарплату, все было бы иначе. Деньги поступают на их лицевой счет (наличных они не имеют). Но если есть деньги на счету, в определенные дни они могут сходить в магазин на территории колонии и купить необходимое.
До октября прошлого года с заключенных из их скудных зарплат вычитали деньги за одежду и питание. И это было нарушением закона, принятого в 2014 году. Мы же добились того, чтобы незаконные отчисления прекратились. Сейчас с заключенных вычитают деньги только за коммунальные услуги.
– Какие еще нарушения, кроме трудового законодательства, были в прошлом, и что изменилось, ну или должно было измениться благодаря реформе?
– Были серьезные нарушения в области медицинского обслуживания. У нас в стране Конституция гарантирует всем гражданам право на лечение. Бесплатное! Что было в колониях? Врачи вовремя не принимали. Если человеку становилось плохо на производстве, его просто не отпускали, не вели к врачу. Таблетки осужденным в руки не дают, они должны принимать их только в присутствии медработника, соответственно, вовремя они этого сделать не могли, так как с работы их не отпускали. Медикаментами тюремные санчасти снабжаются крайне плохо. Кому-то из заключенных родственники на свободе могут купить лекарства и передать в установленном порядке, чтобы санчасть выдавала, а кому-то нет. Соответственно, адекватного лечения многие не получали.
В прошлые годы в одесских колониях была еще такая порочная теория: так как лечение в городских больницах платное, соответственно, вывозить туда осужденных бессмысленно, ведь у них нет денег. У осужденного оставалось два варианта: либо лечиться в санчасти без необходимых лекарств, либо тогда, когда появится возможность транспортировки, поехать в тюремную больницу, которая располагается в другом городе (их несколько в Украине).
Вот теперь представьте, если осужденным необходимо было пройти серьезное лечение или же сделать УЗИ, например. Или кардиограмму. Или еще какие-то исследования, которые не делаются в санчасти – им просто отказывали.
Женщины раз в год должны были проходить проверку у гинеколога. Только благодаря Общественному совету, в который входил врач-гинеколог Владимир Одинец, раз в год к ним начали привозить аппарат УЗИ и действительно их проверять. Но опять-таки: не всех записывали! С моей точки зрения, санчасть относилась не должным образом к осужденным, не по врачебному. Я с этим конкретно воевала. Тогда начальником Областной пенитенциарной службы был Геннадий Георгиенко, он шел нам навстречу. Благодаря ему нам удалось добиться, чтобы больных регулярно вывозили в тюремные больницы. Со временем мы добились и того, чтобы заключенных все-таки вывозили в обычные городские медучреждения. Оказалось, у нас все-таки существует бесплатная медицина! Конечно, для колонии такая доставка спецпациентов в больницы сопряжена с целым рядом сложностей. Ведь осужденного должен сопровождать конвой, это лишняя головная боль для них. Но, вы уж извините… Это же ваша проблема, что у вас не хватает сотрудников, что не укомплектован штат! Подобное положение вещей ведь и привело к тому, с чем мы сейчас столкнулись в СИЗО. Там тоже не укомплектован штат, там один контролер на три этажа! И это понятно: маленькие зарплаты, никто на такую работу не идет. Вообще у этой службы есть несколько проблем, которые на поверхности: во-первых, низкая зарплата. Во-вторых, сотрудников никто не обучает. Пришел конвоир – это же не просто человек! Даже продавца в магазине нужно научить. А тут сотрудник должен обладать вполне конкретными специальными навыками. Я даже не могу себе представить ситуацию, чтобы где-то в цивилизованной стране, например, конвоир или контролер, как он сейчас называется, работающий с такой группой населения, был настолько плохо подготовлен, чтобы его можно было куда-то затащить, убить и расчленить?
– Еще одна проблема, на которую, как я слышала, жалуются заключенные – незаконные взыскания. Что это такое? Почему для осужденных так важно, чтобы взысканий не было?
– Взыскание закрывает заключенным возможность условно-досрочного освобождения, о котором, по понятным причинам, большинство из них мечтает. Вот теперь и представьте важность этой дисциплинарной меры. Я вам скажу честно – да, такая проблема существует. Особенно в женской колонии. За что чаще всего получают взыскания осужденные мужчины? Заточку имел, пьяный был, наркотики у него изъяли, драка. Это действительно справедливо. В женской колонии взыскания дают за то, что, например, трусики повесила сушить на батарею, а не там, где полагается, пила чай, оставила чашку не на том месте. Расскажу только про два случая, где все факты подтверждены. Девочки из 74-ой колонии – хорошие, работающие, старающиеся. Одна помыла голову в комнате гигиены. Что это такое? Это туалет, там умывальник, она там помыла голову, за что и получила взыскание, не позволяющее ей уйти на УДО. Вторая девочка – у нее был отбой в 10 часов, она легла и через пятнадцать минут обнаружила, что начались критические дни. Она вышла в туалет застирать простынь. Ее поймали в туалете и дали ей взыскание за то, что она там стиралась. К сожалению, как я ни боролась, мне не удалось решить вопрос, чтобы девочкам сняли эти взыскания. Хотя, если вдуматься, это просто бесчеловечно! У женщин банный день раз в неделю, но женщина не может один раз в неделю мыться, тем более летом, когда жара, когда она еще при этом целый день на производстве.
– В связи с реформой пенитенциарной службы в декабре прошлого года Общественный Совет был временно распущен. Но уже с июня этого года он продолжил работу. Я слышала, что у вас был некий неприятный инцидент с нынешним руководством службы пробации?
– Через полгода возобновив свою работу, мы увидели, что некоторые положительные изменения произошли. Но… осужденные по-прежнему работают и во вторую смену. Далеко не со всеми заключены трудовые договоры, так как далеко не все люди имеют документы. Кто-то вообще из другой страны, у кого-то даже метрики нет, родители в детстве не сделали. Однако они работают. Возникает вопрос: на каком основании? Как им деньги начисляются, ведь колония – государственное предприятие? Этот вопрос, а также много других: как оплачивается вторая смена или она по-прежнему называется «повышение квалификации», какая сейчас у заключенных реальная зарплата, происходят ли отчисления в пенсионный фонд?– мы хотели проверить на месте. Сначала мы отправили запрос в колонию № 74, а затем непосредственно приехали туда. Но, к сожалению, нас, членов Общественного совета – Татьяну Петрову, руководителя благотворительного фонда «Поддержка дискриминированных групп» и адвоката Юрия Григоренко, а также журналиста ГО «Одесский медиацентр» Елену Чернышову, которую согласно статье 24 УИК Украины члены Общественного совета имели право провести на территорию колонии, на сей раз туда не пустили! Приведу отрывок из моего заявления по этому поводу в Министерство юстиции Украины:
«10.08.2016 начальник ИК 74 Татьяна Шукляр не пропустила на территорию колонии членов Общественного совета, которые пришли посетить колонию с целью мониторинга условий и оплаты труда на производстве ИК 74. По словам Шукляр, указание не пропускать членов ОС в колонию в устной форме ей было дано начальником службы пробации Южного межрегионального управления исполнения криминальных наказаний Досенко Е.А. Встретиться с Досенко, чтоб взять комментарий по поводу данного инцидента в тот день, 10.08.2017г, нам не удалось, т.к. во второй половине дня ее не было на рабочем месте.
14.08.2017г. по предварительной договоренности я, Т. Петрова, и журналист Е.Чернышова пришли в управление для встречи с Досенко Е.А., чтобы выяснить, действительно ли она давала противоречащее закону указание не пропускать членов ОС на территорию учреждения ИК 74. Несмотря на предварительную договоренность, когда мы зашли в кабинет, Досенко отказалась давать объяснения случившемуся инциденту 10.08.2017г. и просто выгнала нас из кабинета.
Я прекрасно понимаю, что мы не попали в колонию не случайно. Почему вдруг начальница службы пробации дала распоряжение не пропускать Общественный совет? Почему отказалась от комментариев? Все прошлые годы при прежнем руководстве мы проходили беспрепятственно, а теперь вдруг возникли сложности! Значит, что-то там появилось такое, что нужно скрывать от общественности? Или же просто дело в людях, которые не понимают, какая серьезная и важная сегодня на них возложена миссия – менять десятилетиями складывавшиеся бесчеловечные правила пенитенциарной системы? Мы говорим о гуманизме, о правах человека, в том числе и заключенного, и при этом словно не понимаем, что никакие реформы не заработают и никакие положительные изменения не произойдут, пока на местах перевоспитанием осужденных, нарушивших закон, занимаются люди, которые сами так или иначе закон нарушают!
