Тревожные вести из Каталонии позволяют предположить, что причиной данной клинической проблемы можно считать, используя медицинскую терминологию, вирус политкорректности, которым давно страдает европейский политический истеблишмент. Поражённые этим вирусом европейские политики предпочитают публично не произносить такие слова, как «народ» и «нация». Слова эти, конечно, им знакомы, но выдавливают они их из себя, только морщась от отвращения к презираемым популистам и националистам, взявшим эти слова себе «на флаг». Чувствуется, что каждый раз, произнося или подразумевая «нация», они наносят некоторый изъян светлому образу Европейского союза, который, как следует из текста Лиссабонского договора, обязался неукоснительно защищать права человека, в том числе и право наций и народов на самоопределение.

Как следует из текста основного законодательного акта ЕС — Лиссабонского договора, в том числе — из принципов Устава ООН (раздел 1, ст. 3, п. 6), Принцип равноправия и самоопределения народов предусматривает, что «народ, населяющий определенную в колониальном порядке территорию, вправе свободно определять свой политический статус… Самоопределение также играет определенную роль в контексте создания государственности, при определении критериев для разрешения споров, а также в сфере постоянного суверенитета государств над природными ресурсами». Правда, здесь же, в разъяснении нормативной базы этого принципа встречаются иногда противоречащие друг другу по смыслу положения, например: «Государства должны…

в) воздерживаться от любых насильственных действий, лишающих народы их права на самоопределение, свободу и независимость;

г) воздерживаться от любых действий, направленных на частичное или полное нарушение национального единства и территориальной целостности любого другого государства или страны».

И в этой связи каталонский кризис проявил ещё одну особенность идеологии Евросоюза — несостоятельность принятой модели регулирования межнациональных отношений, при которой право нации или народа на самоопределение определяется в зависимости от «политической целесообразности». Например, независимости Косово был дан «зелёный свет» безо всякого референдума и вопреки жёсткой позиции Сербии.

Приходится констатировать, что увлечение так называемым «регионализмом» — это тренд политики Евросоюза в последние десятилетия, а кризисы, подобные каталонскому, — непосредственный её результат или её издержки (в зависимости от исхода кризиса).

«Европа регионов» вместо «Европы отечеств»

Предлагаю моему дорогому читателю более предметно ознакомиться с концепцией регионализма.

Регионализм, в отличие от сепаратизма, не ставит целью отделение от страны, однако зачастую сепаратисты, добивающиеся независимости ненасильственными методами, именуют себя регионалистами.

Наиболее законченное выражение политический регионализм получил в Западной Европе, на территории Европейского Союза (ЕС), где эта тема вот уже два десятилетия остается в центре политических и академических дебатов. Так, еще в 1988 году Европейский парламент, отдавая дань ее важности, принял «Хартию регионализма». В официальных документах ЕС неоднократно подчёркивается, что «регион — это оперативный орган и институциональная ткань Европейского Сообщества».

В таком понимании концепция «Европы регионов» пришла на смену концепции «Европы отечеств», разработанной ещё Шарлем де Голлем (1890-1970), а регионы государств-членов ЕС признаются в качестве автономных политических акторов интеграционных процессов. С конца 1980-х годов инициаторами продвижения этой концепции становятся регионы, наиболее развитые экономически и обладающие наибольшими полномочиями в составе своих государств (прежде всего, это земли Германии, регионы Бельгии и Испании, Шотландия и Уэльс в Великобритании).

По сути, Европейский Союз весь покрыт сетями межрегиональных взаимодействий. Все эти контакты направлены на «стирание» государственных границ, как барьеров на пути интенсивного экономического, социокультурного, технологического сотрудничества, тем самым — на достижение кумулятивного эффекта в развитии сотрудничающих территорий. Мы, таким образом, становимся живыми свидетелями современного процесса горизонтального «сращивания» Европы.

Но, как водится, у любой медали есть обратная сторона. Внутригосударственные региональные образования, на основании полученных от государства полномочий становясь все более самостоятельными как в экономической, так и в правовой сфере, стремятся самостоятельно «выйти» на мировую арену и стать полноправными членами международных объединений наравне с национальными государствами, а не в их составе. Это и есть издержки регионализма.

Уникальность развития регионализма в Испании

Уникальность испанской модели взаимоотношений между центром и регионами, закрепленной действующей Конституцией Испании 1978 года, в том, что она дает возможность регионам постепенно обретать самостоятельность, «забирая» себе по мере готовности все большее количество полномочий. При этом Испания продолжает оставаться унитарным государством: согласно статье 2 Конституции Испании «Конституция основана на нерушимом единстве испанской Нации, едином и неделимом Отечестве всех испанцев; она признает и гарантирует право на автономию для национальностей и регионов, ее составляющих, а также солидарность между ними».

Таким образом, действующая Конституция Испании, закрепляя столь сложную систему территориального устройства страны, содержит целый ряд принципов и механизмов, позволяющих сохранить целостность государства, и в то же время соблюсти баланс между интересами центра и регионов Испании. Некоторые исследователи высказывают мнение, что «по ряду параметров Испания уже обогнала такие государства Европы с классическим федеральным устройством, как, например, Германия».

И несмотря на это, в 90-х годах XX века все 17 автономных сообществ Испании получили одинаковую автономию с точки зрения количества полномочий. Таким образом, положение Конституции Испании, изначально принятое фактически для решения территориальных проблем Страны Басков и Каталонии, постепенно стало доступно всем остальным регионам государства.

«Мадрид нас грабит»

Популярный слоган движения за отделение наглядно характеризует то, что сравнительно богатая Каталония отдает больше, чем получает от Испании.

Каталония действительно богаче остальной страны. В регионе живет только 16% всего населения Испании, при этом 19% национального ВВП и больше четверти всего испанского экспорта тоже приходится на Каталонию.

В туризме она тоже бьет рекорды: в прошлом году из 75 миллионов туристов, приехавших в Испанию, 18 миллионов выбрали Каталонию. Благодаря архитектуре Барселоны, творчеству Гауди, собору Саграда Фамилия — это самое популярное туристическое направление в стране.

Таррагона— главный центр химической промышленности в Европе.

Порт Барселоны по грузообороту входит в 20 крупнейших портов Евросоюза.

Треть работающего населения здесь имеет высшее образование.

Показательна и достойна всяческого подражания разумная государственная политика, основывающаяся на перераспределение ресурсов между богатыми и бедными регионами внутри Каталонии.

Со стороны кажется, что у Каталонии уже есть некоторые признаки независимого государства: флаги, парламент, собственный глава правительства — Карлес Пучдемон.

В регионе своя полиция — Мосос де Эскуадра, здесь осуществляется собственный контроль телерадиовещания.

Каталония, имеющая статус автономии, даже может похвастаться международными представительствами — что-то вроде минипосольств, которые по всему миру продвигают торговлю и инвестиции в регион.

В Каталонии свои системы школьного образования и здравоохранения.

И тем не менее, с обретением независимости многое придется создавать с нуля: пограничную службу, таможню, международные связи, оборону, центральный банк, налогообложение, управление воздушными перевозками.

Сложно понять, где заканчивается испанская экономика и где начинается региональная. Благосостояние Каталонии зависит не только от этого, но и от того, останется ли она в составе Евросоюза, или хотя бы в зоне свободной торговли.

Две трети каталонского экспорта идет в страны ЕС. В случае отделения торговые связи придется налаживать заново, автоматически это не произойдет. Вдобавок это потребует одобрения всех членов ЕС, включая Испанию.

Видимо, поэтому и не спешат каталонцы.

Вот поэтому, наверное, во вторник, 10 октября, каталонский парламент не заявил о «независимости» на основе разработанного им же «закона о переходе». Мадрид не ввел в автономии особое положение и не арестовал Карлеса Пучдемона и других членов каталонского правительства. Потому что применение силы в таких случаях всегда вызывает ответное обращение к силе, а это и был бы прямой путь к катастрофе. И в связи с этим, трагический затяжной конфликт в Украине может служить прекрасной иллюстрацией о том, как легко начать конфликт, и как тяжело его закончить.

Осознание того, что в этом краю горячих страстей конфликт может закончиться массовым кровопролитием, заставляет обе стороны в Испании тщательно продумывать возможные варианты окончания затеянного спектакля.

«Дурной пример заразителен!»

Впервые референдум о самоопределении грянул в стране-члене Евросоюза. Судя по накалу страстей, последовавших после этого события, противостояние Мадрида и Барселоны опаснее для единства ЕС, чем Brexit, нашествие мигрантов или долговой кризис. В то же время очевидно, что события 1 октября 2017 года сделали возврат в отношениях Мадрида и Барселоны к периоду до референдума невозможным. Для ЕС это означает то, что ему придётся заново переосмысливать многие свои принципы.

За происходящим в Каталонии внимательно наблюдают в Стране Басков и в других регионах Европы, способных повторить путь Каталонии. Баскская партия EH Bildu уже представила в региональном парламенте законопроект, который является копией каталонского законопроекта о референдуме.

Итальянские провинции Венеция и Ломбардия двинулись путём Каталонии. 22 октября жители этих двух итальянских провинций будут голосовать по вопросу предоставления их регионам большей автономии от Рима. Они требуют большей автономии северных провинций страны, вплоть до федерализации Италии с тем, чтобы более богатые северяне не содержали более бедных южан, перенести часть органов власти из Рима в Милан (столицу Ломбардии) и делегировать ломбардийцам право самим определять политику здравоохранения, безопасности и налогообложения этого региона.

Кроме Италии, в Европе тлеют подобные настроения в Бельгии (спор между фламандцами и валлонами), Польше (между силезцами и поляками), Великобритании (между шотландцами, валлийцами и англичанами).

Например, Мариуш Блащак, министр внутренних дел Польши, заявил, что события в Каталонии 1 октября — это предостережение для его страны. Из его слов следует, что правительство Польши, извлекая урок из произошедшего, не допустит повторения ошибки Мадрида с его «разрешительной политикой».

«Разрешительная» политика регионализма, как то «чеховское ружьё» на стене декорации, обязательно выстреливающее в конце спектакля, неизбежно порождает всё новые взрывные изменения на политической карте Старого Света.