Революция, господа!

Наступивший 1917 год поставил точку в существовании монархии в Российской империи. Под давлением обстоятельств 2 (15) марта Николай II подписал манифест, которым передавал власть в руки младшего брата Михаила Александровича.

Всем известно, что Михаил также отрекся от власти. Но в пользу кого? Не мог же он, спускаясь по ступенькам трона, походя бросить: «Да делайте вы что хотите!».

Конечно, нет. Давайте еще раз прочитаем подписанный Великим князем Михаилом Александровичем 3 (16) марта 1917 года акт «Об отказе от восприятия верховной власти впредь до установления в Учредительном собрании образа правления и новых основных законов государства российского»:

«Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.

Одушевленный единою со всем народом мыслию, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием чрез представителей своих в Учредительном Собрании установить образ правления и новые основные законы Государства Российского.

Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа.

Михаил».

Таким образом Михаил передавал всю полноту власти вновь образованному правительству временно, вплоть до решения вопроса путем голосования, и формально оставался на своем посту до июля 1917г.

Сохранился документ, согласно которому Александр Керенский сказал Михаилу Александровичу: «Ваше высочество! Вы великодушно доверили нам священный сосуд вашей власти. Я клянусь вам, что мы передадим его Учредительному собранию, не пролив из него ни одной капли».

Обещание оставалось в силе до тех пор, пока Керенский не получил в свои руки всю полноту власти. В июле 1917 г. министр-председатель Временного правительства князь Георгий Львов сложил с себя полномочия. Его место занял Керенский, оставшись при этом на посту военного и морского министра.

Уже в сентябре министр-председатель Временного правительства Александр Керенский и министр юстиции Александр Зарудный подписали постановление о провозглашении России республикой, «забыв» спросить на то согласия Учредительного собрания, через которое должен был выразить свою волю российский народ. Именно тогда, одним росчерком пера, был совершен государственный переворот.

Александр Керенский готовил почву для себя, считая, что плод революции созрел окончательно. Но упал он не в его руки. Временному правительству осталось времени всего ничего – чуть больше месяца. Но пока Александр Федорович находится на вершине власти, его популярность просто невероятна.

Уж очень он умел своими речами зажигать народные массы.

Кричали женщины «ура»…

Терпкий воздух свободы видно действовал на толпу на манер эфира. Иначе как объяснить тон статей, появляющихся в это время в периодических изданиях.

– Журналисты буквально соревнуются друг с другом в деле похвалы военного и морского министра. Как его только не величают – «гением русской свободы», «спасителем Отечества», «народным трибуном», «народным вождем», «первым народным главнокомандующим», «солнцем свободы России», «рыцарем революции», «львиным сердцем», «пророком и героем революции», «первой любовью революции» и т. д. и т.п. Его забрасывают цветами, сувенирами, амулетами, оберегами, носят на руках, стараются прикоснуться к «идолу революции», считая очевидно, что тем самым получат благословение небес на счастливое настоящее и не менее радужное будущее. В петроградских газетах весной 1917 г. появляется даже предложение об учреждении «Фонда имени Друга Человечества А.Ф. Керенского», – рассказывает хранитель фондов музея Главного управления Национальной полиции в Одесской области Светлана Кривчук-Новак.

Толпа избрала Александра Федоровича своим кумиром, и он в полной мере ощутил на себе ее любовь и восхищение.

Подавляющее большинство его речей состоит из расхожих истин, громких лозунгов и общих слов. Он умел говорить ни о чем и при этом виртуозно достигал своей цели. Его слушали, ему верили, за ним шли.

Центральная мысль этой, напечатанной в одесской газете «Южная мысль» речи Керенского вполне ясна – пора спасать свободу и демократию, а заодно и Россию. Но не наоборот.

«Страна не может быть без власти. Власть, рожденная народом, творит только то, что нужно народу. Эта власть должна пользоваться правом распоряжаться, должна обладать полным доверием. Братание на нашем фронте дало возможность Германии остановить серьезное наступление союзников. Стремясь приблизить мир, мы отдалили его. Могу сказать, что в настоящее время правительство абсолютно не приемлет Милюкова в качестве министра иностранных дел, однако положение таково, что в буквальном смысле слова, без преувеличения, промедление часа смерти подобно. Мы стоим перед угрозой того, что армия может остаться голодной, а население без денег. В такой момент мы вправе требовать, чтобы каждый забыл о себе во имя общих интересов государства. Все наши стремления должны быть направлены к тому, чтобы закрепить все полученное, ибо такого строя, свободного и демократического, какой теперь в России, нет ни в одном государстве».

Подобные спичи, похожие на мантры, действовали на публику, как дудочка крысолова. Народ даже не вслушивался в слова, он улавливал лишь общую мысль и настроение.

Не избежали всеобщей истерической восторженности и граждане Одессы.

Весной 1917 года «рыцаря революции» встречала в Одессе ликующая толпа, масса народа фактически перекрыла все подходы к Оперному театру.

«Невозможно передать то, что творилось на улицах города в ожидании приезда А.Ф. Керенского, – описывает событие репортер «Южной мысли». – Начиная с вокзала, вплоть до Городского театра, толпа усеяла тротуары плотной стеной. У Городского театра к моменту приезда министра толпа достигла нескольких тысяч людей, мужчин, женщин, детей. Имя Керенского у всех на устах. Солдаты и матросы повторяют слова «наш министр» с какой-то трогательной любовью, за которой чувствуется готовность всех этих людей пойти на смерть по одному его слову. А толпа растет. В море голов вливаются новые и новые человеческие потоки. Ждут министра с минуты на минуту. Наконец, несколько неожиданно раздается взволнованная команда поручика: «Смирно!»

Солдаты, стоящие в цепи, выстраиваются во фронт. Публика замирает. Доносятся перекаты «ура», сплетенные со звуками «Марсельезы». Гул растет и постепенно приближается. Наконец, показывается первый автомобиль. Взоры устремляются на сидящих. Но это оказываются начальники милиции. Вслед мчится второй автомобиль.

– Ура! Вот он!

Его сразу узнает толпа. А.Ф. Керенский стоит и размахивает во все стороны букетом сирени. Голова обнажена. Его приветствуют восторженными возгласами.

– Да здравствует министр Керенский! Да здравствует свободная Россия!

Министр, стоя в автомобиле, раскланивается. На его худощавом, измученном лице светится улыбка. Энтузиазм достигает крайнего предела. Толпа бросается за автомобилем. С трудом министр входит в театр. Его забрасывают цветами. У театра многотысячная толпа. Она растет и заливает на три квартала Ришельевскую и Ланжероновскую улицы».

Честно говоря, картинка выглядит как-то опереточно, но что поделать, так оно и бывает в жизни, как в театре.

С трудом пробившись в театр, Керенский делает следующий шаг, как будто списанный с исторических хроник, – выходит на балкон. Его явление народ встречают очередным шквалом аплодисментов и криками «ура». Он кланяется и произносит сакраментальное: «Да здравствуют свободные народы революционной России! Да здравствуют трудящиеся и русская революционная армия!».

В ответ раздаются крики толпы: «Да здравствует гений русской свободы Керенский!».

«Толпа не расходится, – живописует дальше репортер, – она выстраивается колоннами по Ришельевской и заворачивает на Дерибасовскую. С балкона один из распорядителей объясняет, что все жалобы и прошения на имя министра должны подаваться в штаб округа до 9 часов вечера».

Можно представить, какая у штаба округа собралась толпа, в конце концов, когда ж еще решить насущные вопросы, как не в приезд высокого начальства…

А «гений русской свободы» тем временем принимает участие во фронтовом съезде, проходившем в помещении Городского театра. На заседание допустили корреспондента, и он с тщанием осветил потом ход исторического события.

Благодаря ему и мы с вами можем приоткрыть пыльную театральную портьеру и заглянуть за кулисы истории.

«Министр А.Ф. Керенский быстрой походкой всходит на сцену, приближается к трибуне и под общий гром аплодисментов и возгласы «Да здравствует солнце свободы России!» обращается к собравшимся с короткой речью.

«Товарищи и граждане, в нашей встрече я вижу величайший энтузиазм. Я чувствую великий подъем. Такой энтузиазм и подъем приходят не часто, но раз в столетие они создают из рабов свободных людей, они делают Россию самой свободной из всех существующих в мире стран. Вся страна бьется в одном темпе равенства, братства и свободы. Через 100 лет можно будет рассказать все, что мы видели и чувствовали. А сейчас мы должны броситься вперед за мир для всего мира, за величие свободы».

Почему именно раз в сто лет, непонятно, да и выражение «броситься вперед за мир» несколько коробит – чувствуется, что народный трибун к тому времени подустал от восторженных речей и бурных встреч.

Но слова – словами, а обед никто не отменял. Чтобы делать революцию, прежде всего нужны деньги, и немалые.

«Южная мысль» сообщает, что в ожидании «светоча революции» один из делегатов съезда предложил присутствующим пожертвовать «все имеющееся при них серебро, в том числе и георгиевские кресты». Буквально через несколько минут стол президиума основательно покрыли грудой серебряных крестов и медалей.

«На сцене большие букеты красных роз. Красные цветы во всех ложах. Министра готовятся забрасывать цветами, – захлебывается от восторга репортер. – На сцене груда медалей и денег. Сыплются кредитки в личное распоряжение министра. От одного солдата поступило заявление, что он жертвует все свои сбережения и просит женщин, собравшихся на сцене, артисток и хористок, жертвовать свои драгоценности. Посыпались кольца, серьги и браслеты. По адресу жертвующих раздается гром аплодисментов».

После Октябрьской революции и свержения Временного правительства «друг человечества» покинул Россию. Он прожил в эмиграции до 1970 года и умер в нью-йоркской больнице в возрасте 89 лет.

Православные священники из местных русской и сербской церквей отказались проводить для него обряд отпевания. Он не был самоубийцей. Просто они считали его виновником падения монархии в России.

Фото и документы предоставлены музеем Главного управления Национальной полиции в Одесской области