В одесском фольклоре прочно прижился афоризм Михаила Матусовского (из песни «Чёрное мое моё» — «...самое синее в мире — Чёрное море...».
О степени меняющейся при разном освещения «синевы» вод разных морей можно спорить без конца и толку. Но патриотичней и практичней уяснить иное: кто и почему (в ущерб туристической привлекательности) очернил имя нашего моря – далеко не самой тёмной части мирового океана. Тем более, что более сравнительно недавно географы Европы даже без учёта рекордной глубины признавали его – Великим (Mare Maggiore), а торговцы и ныне ценят его «хлебность».
«Kara» явилось внезапно
Как переназвали наше море в «Чёрное» (Kara, Nigrum, Μαύρη, Black) исследовал историк Михаил Бухарин, исходя из того, что первым таким обозначением в документах европейцев считают договор о мире и торговом сотрудничестве, заключенный 8 июня 1265 г. византийским императором Михаилом VIII Палеологом с главой Венецианской республики герцогом Раньеро Дзено. В латинском переводе того документа море значится: Mare nigrum. Случилось это, как отметил М. Бухарин, – внезапно, вопреки продолжаемой до середины XVI в. традиции именовать это море на европейских картах и в дневниковых записях путешественников — Великим, Эвксинским, Понтийским или Крымским.
Решающими факторами переименования стали, как показал исследователь, установление турками (после второго захвата Константинополя в 1435 г.) господства в Чёрноморском бассейне и предпочтение ими названия Karadeniz (Чёрное море). Почему утвердили имя Kara-, чем турки руководствовались — главная загадка этой истории. Ведь совершили это, по замечанию М. Бухарина:
Ибо лишь очень «тёмные» (невежественные) люди — один из которых стал соавтором сборника «краеведческих» лже-историй «Ми — одесити» — мнят, будто названия местностей (топонимы) и водных объектов (гидронимы) возникали случайным сложением наборов звуков или «букв»: без придания их авторами тех или иных смыслов. К чести homo sapiens, это — чушь: все сочиненные людьми имена (как и прочие слова) подразумевают «запись» определенных смыслов. Это заметит при желании даже дошкольник. А если кое-кто из грамотеев не знает, что подразумевали авторы того или иного имени, то это — «пробел» неведающих, а не казус, описанный острословами в шутке о трудности поисках чёрной кошки в чёрной комнате, где искомой — нет.
Гидронимы имеют значения
Известно, что в именах морей (и прочих водоемов) отмечают какую-то из их очевидных или важных особенностей. Например одно из северных морей назвали «Белым» — по цвету часто его покрывающих снегов. Море, куда рекой Хуанхэ внесены массы желтоватого ила, за это назвали — «Жёлтым». А почему названо «Красным» — море между Африкой и Аравией, есть несколько доказательных версий, включая природную примету: обилие там растительности красноватого цвета.
Некоторые моря называли, отмечая нахождение на их берегах приметных стран: Южно-Китайское, Японское, Норвежское, Ирландское... Но такие гидронимы — не вечны: например, известное Клавдию Птолемею Сарматское море, позже признавали — Варяжским, Свейским, Балтийским. А за переименование Персидского залива в Арабский и сейчас длится политизированный спор.
Не менее условна «приписка» имен водных бассейнов к сооруженным на их берегах важных портов. Так назвали ряд заливов (Генуэзский, Венецианский, Одесский) и даже соединенный с Черным морем водоём, ныне считаемый «Азовским морем».
В последних случаях, очевидно, мореплаватели акцентировали наличие соответствующих мест назначения своих трудных рейсов. И те имена морей-океанов, которые считали истинными и сообщали соответствующие «лоцманы» (от голландского Loodsman ), в дальнейшем запоминали и сообщали другим «осведомленные» путешественники. А современные им географы фиксировали и рекламировали соответствующие гидронимы. При этом в разные эпохи одни и тем же водоемы разные «знатоки» порой именовали по-разному: либо «искажали, неточно передавая звучание или пересказывая их смысл на других языках (Белгород и Аккерман, например), либо даже меняя смыслы, которыми руководствовались предшественники.
Последний вариант смены топонимов нередко проделывали из-за неуважения к мнениям аборигенов (так европейцы переназвали тысячи топонимов в Африке и Америке) или из-за «повторного открытия» соответствующего: например, мореплаватели-викинги утаивали от остальных европейцев свои путешествия через Атлантику и теперь на зависть сотням разных амбициозных завоевателей самый крупный континент на планете назван (услугами забытого картографа М. Вальдземюллера из Лотарингии) по имени догадливого уроженца Флоренции мореплавателя Америго Веспуччи.
Переубедить европейцев, что считаемое более тысячи лет Понтом Эвксинским пора признать «Черным» (Kara), тоже помог картограф, но более именитый и аккуратный в обращении с топонимами — уроженец Фландрии Gerard De Kremer.
Полученную от отца германскую фамилию, означающую банальное понятие «торговец» (введено в украинскую речь галицизмом «крамар») он в юности сменил на «благородный» латиноязычный вариант Mercator и так подписывал свои картографические произведения (обновленную фамилию унаследовали дети, продолжившие семейный картографический бизнес).
Ценный бизнес Меркатора из Фландрии
Любой путешественник знает: шествовать проще и безопаснее, если знать, какова в посещаемом месте — обстановка. Это особенно важно при перемещениях — ради какого-то дела, включая привоз/вывоз товаров. Поэтому с давних времен торговые и военнные мореплаватели высоко ценили точные знания о расположении важных объектов в морях-океанах и на их берегах. С развитием искусств рисования и письменности это наловчились изображать в виде чертежей.
Но в таком деле крупной препоной является физико-техническая невозможность точно отражать на плоскости большие участки поверхности планеты, которая — шарообразна. О том географы Эллады догадывались еще в IV веке до н.э. и быстро смекнули, что минимизировать искажения размеров изображаемых объектов Земли надежнее всего — на подобной ей предмете в форме шара, который по-латински так и назван: «Globus» (шар). Но применять (изготовляемые учеными с античной эпохи) глобусы для практических нужд мешает проблематика соразмерности («масштаба»): если делать глобусики размером в 30-50 миллионов раз меньше размера Земли, то на них не удастся обозначать и различать массу нужных мореплавателям портов, проливов, скал и т. д., а если сделать глобус достаточно большим, чтобы поместились важные метки, то его габариты (от нескольких метров в диаметре) сильно ограничат возможности перемещать такое пособие даже по комнате, не говоря уже про помещения судна или караван тягловых животных.
Поэтому для путешественникам более сгодились чертежи отдельных местностей — на бумажных листах: их можно было компактно сворачивать или складыва, а главное — многократно использовать (при надлежащих условиях хранения). Мореходы Италии (выгоды расположения которой в Средиземноморье у перекрестья торговых путей лучше использовали греки и финикийцы, потом — сицилийцы, венецианцы, генуэзцы) охотно использовали такие пособия, по-простецки назвав их — бумагой: «Carta» (от греческого Χαρτί — лист папируса, написанное).
Хотя на любых географических картах из-за их плоской формы невозможно изобразить участки местности без искажений пропорций, эти погрешности «проецирования» удавалось минимизировать умелым авторам. Сравнительно достоверные варианты географических карт ценили за их практическую нужность (большую, чем у «картин» с рисунками декоративно-художественного назначения). Соответственно, весьма уважаемы были картографические записи авторов удачных карт, из когорты которых в 16 веке выделился находчивостью и тщательностью — Герард Меркатор.
Рожденный 5 марта 1512 г. Рупельмонде седьмым ребёнком в семье небогатого сапожника Губера Кремера он оказался очень удачлив. В отрочестве из-за смерти отца его взял под опеку дядя его отца Гизберт Кремер. Опекун служил священником (curé) в не бедном приходе и смог оплатить обучение Герарда в гимназии г. Хертогенбосе, а затем в Лувенском университете. Способный к наукам и старательный Меркатор стал учеником (бывшего лишь тремя годами старше его) географа, гравёра и энциклопедиста Фризиуса Реньера Гемма и, окончив в 1532 г. университет, продолжил у него работать над созданием (вошедших в моду среди образованных европейцев) глобусов Земли и неба, также стал изготавливать точные оптические инструменты, преподавать географию, астрономию и... чертить географические карты.
В 1537 г. Меркатор выпустил карту Палестины (Святой земли) на 6 листах, а в 1538 г. — карту мира, где впервые указал (неведомо откуда узнав) местоположение южного материка (Australis). Снискав этим репутацию выдающегося картографа, по заказу фламандских купцов в 1540 г. составил подробную карту Фландрии, а в следующем году — набор астрономических инструментов для (владевшего тогда Фландрией) императора Священной Римской империи Карл V. Но потом Меркатора (лояльного к протестантам) по доносу бдительных догматиков или конкурентов арестовали, обвинив в ереси. Связи с влиятельными персонами помогли картографу быстро освободиться, но из католической Фландрии он предпочел уехать в Германию и по предложению герцога Вильгельма Юлих-Клеве-Бергского переселился в Дуйсберг, где благодаря герцогу-меценату наладил своё картографическое дело.
Уже в 1554 г. Меркатор издал карту Европы на 15 листах, где впервые в очертании Средиземного моря устранил ошибки, копируемые с карты Птолемея. В 1563 г. мастер составил карту Лотарингии, а в 1564 г. — Британских островов (на 8 листах), в 1572 г. — новую карту Европы на 15 листах, в 1578 году — гравированные карты для переиздания «Географии Птолемея». А в 1569 г., составив навигационную карту мира (на 18 листах), применил названную его именем малоизвестную тогда, равноугольную цилиндрическую проекцию, удобную навигаторам тем, что тем, что траектория движения корабля, идущего под одним и тем же румбом к меридиану изображается прямой линией.
Венцом «гигантских» трудов Меркатора стал набор карт мира, который он удачно назвал «Атласом», уподобив великану по имени Atlas (Atlantios) из модной тогда эллинской мифологии. Высоко оцененный географами тот набор карт выпустили тремя сборниками (в 1585 г. — 51 карту, в 1590 г. — 23, в 1595 г. — 36) и переиздавали в следующем веке. В Атласе Меркатор сообщил публике доступные ему знания о географии «Чёрного» моря.
Загадочные новации на картах Меркатора
Полные очертания береговой линии Черного моря указаны в Атласе Меркатора на двух картах: Османской империи и Таврики Херсонесской. Обе они точностью деталей сильно уступают — современным, т. к. составлены без геодезических измерений на местности: «кабинетным путем» сверок и сведения данных разных источников. Не точны там даже местоположения некоторых портов, так как судозаходы в это море европейских кораблей ко времени составления карты были сильно ограничены правителями Оттоманской империи, установившими контроль после второго разгрома Византии и захвата Константинополя.
Показательна ошибка картографа в указании древнего Белгорода, который ранее (с начала XIII отняли у византийцев венецианские купцы-завоеватели (предварительно поучаствовав в первом захвате Константинополя крестоносцами). Захватчики стали называть его «Moncastro», грубо исказив применявшееся предшественниками имя Маврокастро, т. е. «Черная крепость» (от μαυρός — чёрная). Учтя разные имена этого сооружения, прежде названного римлянами «Alba» (т. е. «белая»), Меркатор не догадался, что со временем иные владельцы так радикально изменят смысл топонима из-за потемнения поверхностей сооружения из ракушечных камней. В итоге, эту крепость географ отметил на карте дважды: на берегу Днестровского лимана, как Moncastro, а на берегу восточного русла Дуная, как Bialigrod.
Не менее любопытно указание Меркатором на северо-западном побережье моря двух селений с названием Nigro- (т. е. «чёрный»). Селение Nigropon географ указал на берегу впадающей в Днепр речки Conscavoda, явно созвучной древнерусскому топониму Конская вода (по аналогии с сохранившимся в румынской Добрудже поселением Черная вода). А близ морского побережья в верховьях современного Каркинитского залива Меркатор указал некий Nigropoli.
Оба те топонима нигде не отмечены ни ранее, ни потом. Летописцы тоже не донесли подробностей жизни ни в «Чернопоне» на Конских водах, ни в «Чернополе». Хотя ту местность (место встречи греческих и иных купцов с местными продавцами зерна и других товаров, дефицитных в Средиземноморье) достаточно подробно знали географы еще давней эллинской эпохи.
На материковом берегу Каркинитского заливе еще Птолемей указал на своей карте порт с привлекающим именем Port Bonus (благой, т. е. удобный для навигации и/или выгодный для купцов). Указал его и Меркатор, но также отметил рядом у входа в дельту Днепра — еще и залив Porto Bono. Разные ли те Bono — не разобраться без археологических исследований (которые там не проводились).
Так или иначе, факт, что эта часть побережья весьма интересовала купцов-мореходов в эпохи творчества и Птолемея, и Меркатора. Одна из причин — общеизвестна: там скупали зерно. Нужное горожанам многих стран Европы в разные времена оно было выгодным объектом перепродаж. Поэтому за владение торговыми факториями в портах Великого моря в XIII веке жестко конкурировали, проведя серию войн, купцы Венецианской и Генуэзских городов-республик.
Не зря вызывавшую острый интерес купцов часть моря на северо-запад от полуострова Таврида зря Меркатор (в отличие от Птолемея) счел нужным выделить на карте, указав её тогдашнее название венецианцами: Golfo de Nigropoli, что значит «Залив Чернополя». Это звучное и ясное им имя Nigro одного из часто посещаемых районов Великого моря венецианские мореходы, не мудрствуя, перенесли и на весь его бассейн.
Так из-за какого-то Nigropoli не дорожащие многовековой «понтийской» культурной традицией гости из Венеции дерзнули переименовать всё море. А их название Nigro другие презревшие заслуги понтийцев (греко-иранцев) стали переводить на свои языки. И даже в латинизированном Константинополе ввели новый лаконичный вариант этого гидронима: Μαύρη.
Но чем был значим, находившийся где-то на юго-западе современной Херсонской области таинственный Nigropoli? Историки о том, увы, умалчивают — им вечно не ко времени исследовать судьбу былых портов Северо-западного Причерноморья: не хватает желания, знаний, средств, политического заказа (т. к. давшее название морю древнее царство Понт ликвидировали римляне, а миг его возрождения в 1917-1922 гг. бесславно угас в авантюре Малоазийского похода греческой армии).
Зато сравнительно легко можно расследовать анекдотичную историю появления зафиксированного Меркатором топонима Nigropoli.
Татарско-италийское недоразумение с раками греков
Указанный Меркатором залив de Nigropoli сейчас именуют — Каркинитским. Так его переназвали, отвоевав Северное Причерноморье у турок при Екатерине II, в русле «Греческого проекта» и традиций Тавриды Херсонесской, когда географы называли залив схожими именами. Краевед Джелял Челеби пояснил это так:
«Каркинитский – древнегреческо-русское производное от названия города, зафиксированного древнегреческими авторами в форме Каркинитис [Καρκινα у Птолемея, Carcine у Плиния и Мелы, Καρκινιτις у Гекатея Милетского (Steph. Byz., s. v. Καρκινιτις πόλις Σκυθική) и Геродота], расположенного вне Крыма, на континенте, западнее перешейка Ор, у устья реки Каланчак [река Гипакирис у Геродота, Пакирис у Плиния, Каркинит у Птолемея]. Этот город позднеантичными авторами уже не упоминается».
Меркатор на карте Таврики Херсонесской в указанном месте на западном берегу впадающей в залив небольшой реки тоже указал первым в череде поселений названное Carcina (как Carcine у Плиния), а рядом с ним (восточнее) «поселил» тот загадочный город Nigropoli. Примечательно, что Nigropoli тоже показан на берегу некой реки, которая возле устья сливается с рекой, где указана Carcina. Однако рельф той местности (запечатленный на карте 1822 г. до последующих мелиоративных преобразований) показывает, что никаких слияний рек вблизи побережья залива не было. И есть основания одиноко стоящий на странной реке Nigropoli — это Carcine «продублированный» под новым именем. Ошибка картографа аналогична той, что и при указанном выше раздвоении Белгорода-Moncastro: получив из разных источников разные названия поселения, он не рискнул какое-то игнорировать и указал оба, как разные поселения.
Эту ошибку на карте спровоцировали те, кто ранее переиначил исходный эллинский топоним Καρκινα в Nigropoli, задав ход смене названий залива и самого моря. Кто допустил то невежество — гадать не надо, вспомнив, что в злосчастном для наших предков XIII веке хозяйничать в Северном Причерноморье и Таврике стали приведенные ханом Батыем орды тюркоговорящих завоевателей, считаемых «татарами». Обживаясь в новых краях, они восприняли от местных жителей и часть топонимов, приспосабливая к звучанию родной речи и своим представлениям о смыслах слов. А в первых звуках эллинского имени Καρκινα кто-то из влиятельных среди них мудрецов «распознал» привычное тюркское слово Kara (т. е. черный). Такое неверное толкование древнегреческого имени города татары потом внушили гостям из Венеции, Генуи и прочим, включая турок, захвативших в XV веке Боспор и несколько веков контролировавших мореплавание в Великом море.
Когда татары, а потом турки стали хозяевами нужных венецианцам и генуэзцам портов, последние не стали перечить, что море Maggiore «правильнее» считать Nigro, уважив его тюркское имя Karadeniz. Потому Меркатор на отдельно изданной карте тогдашних турецких владений привел ряд применявшихся в близкие картографу эпохи имен нашего Великого моря:
«PONTUS EUXINUS qui Mare Majore, Gracis Mare Nigrum, Turcis Caradeniz...».
В том «пояснении» сказана очевидная неправда, будто топоним Mare Nigrum — греческий, а не латинский. Такой обман пользователей карты её автор допустил, вероятно, неумышленно — из-за незнания греческой граматики (с ней его не знакомили ни в университете, ни в латинской гимназии).
Не удивительно, что подзабыт и исходный смысл эллинского топонима Καρκινα. Он почти идентичен новогреческому слову Καρκίνος, что значит «рак»/«краб». Но такое простое пояснение названия древнего селения на реке в Таврике некоторые отвергают. Возражая, искатель «киммерийских» и тюркских корней в таврийских топонимах Д. Челеби привел аж три, но хилых контр-аргумента:
1) «раки и крабы встречаются почти на всем побережье Чёрного моря. Наличие их невозможно считать особенностью данного места»;
2) это «не вяжется с нумизматическими данными А. Н. Зогрефа»;
3) «континентальный Каркинитис (так критик называет Καρκίνος — авт) вообще никогда не был подчинен грекам».
Опровергнуть этот скепсис по силам даже дилетантам. Так, чтобы по-своему называть какую-то местность, не обязательно согласие других (тем более в давние времена обитания без паспортов и госрегистраций). Ошибаться могут даже Зогреф и Челеби (как видно из опыта Меркатора). А не видят разницы в наличии раков или крабов в разных местах «почти на всем побережье» — не сведующие в охоте на этих лакомых животных, хотя даже таким трудно не заметить, что в реке, где указан Καρκίνος, условия для разведения раков отличаются от тех, что в море.
Подозревать, что топоним Καρκίνος порожден понятием «рак» есть веские основания. Такие названия доныне сохранились в Украине, Белоруссии, Сербии, Хорватии... А раковый промысел в тех краях ведут и ныне. И, если, купцы с полуострова наведывались для закупок раков, то и им, и продавцам имело смысл отмечать удачное место такого товарообмена. Это случалось не только с раками: известны топонимы — рыбные, овечьи, козьи, грибные, ореховые луковые... Так называли местности не «в честь» сооответствующих видов животных и растений, а для подсказки, где их много или они там — отменные.
Кстати, конкурент Меркатора Абрам Ортелис на одной из карт сборника «Обозрение всех континентов» (Theatre de l'vnivers contenant), показал в регионе Понта (где-то в районе Трапезунта/Трапезуса, созвучного с понятием «трапеза») некий порт Limonia: там массово выращивали на продажу — или фрукты «лимоны», или (схожие цветом и формой) клубни дикой свеклы, называемой тогда греками: Limonium.
Нет оснований отвергать, что жителям Таврики было неприемлемо увековечить в топониме место ловли, разведения или привоза раков. Даже ловля их в небольшой реке требует — дело хитрое (в том числе в обеспечении безопасности ловцу), что знали и местные славяне, и понтийские греки. Роль раков привносит в историю обидного переименования Великого моря — долю комизма. И обнадеживает оптимистов, что на Karadeniz (оно же — Marea Neagră, Чорне море и т.д.) перемены не закончится: славное имя нашему морю можно вернуть.
