Мы все умрем. Остановить Путина и его дикую орду некому. На Печерских холмах – предатели. В тылу – уклонисты. В Вашингтоне и Брюсселе – трусы. Впереди – штурм Харькова и наступление на Киев, новые Бучи и Мариуполи по всей стране, мобилизация украинцев в российскую армию и перенос войны на территорию Европейского Союза.
В то же время наша победа над Путиным неизбежна. На стороне Украины – история, Господь Бог и весь цивилизованный мир с истребителями F-16 и дальнобойными ракетами. Впереди – уничтожение Крымского моста, ввод войск НАТО в Украину, выход на границы 1991 года, разрушение Москвы и распад Российской Федерации…
Перед нами два альтернативных нарратива, сформировавшихся в украинском обществе за время масштабного военного противостояния. Причем в 2022–2024 годах носителями и распространителями обоих нарративов нередко оказывались одни и те же люди. Конечно, перепады народного настроения бывали в Украине и до полномасштабного вторжения РФ, но настолько резких метаний из одной крайности в другую все-таки не наблюдалось.
После 24.02.2022 эмоциональный маятник войны качался от шапкозакидательства к зрадофилии, практически не задерживаясь в промежуточных состояниях. С одной стороны – неукротимая "байрактарщина", с другой – такая же ярко выраженная "всепропальщина".
И поводом для радикальной смены нарративов могло послужить все что угодно: освобождение Работино или потеря Авдеевки, потопление БДК "Новочеркасск" или разрушение Трипольской ТЭС, новая западная помощь или ее задержка, не говоря уже о публичных высказываниях Байдена, Макрона, Шольца, Столтенберга и других зарубежных деятелей.
При этом оба противоположных нарратива наносили и наносят Украине ощутимый вред. Переусердствовать с ободряющим шапкозакидательством так же опасно для страны, как и перегнуть палку с отрезвляющей зрадофилией.
Когда населению рассказывали, что все хорошо, что вражеская армия состоит из жалких "чмонь", а победа у нас в кармане, это демотивировало обитателей украинского тыла. Заведомо приукрашенные реляции с фронта помогали максимально абстрагироваться от войны. И пока страна находилась в теплой информационной ванне, было невозможно объяснить украинцам, зачем нужно усиление мобилизации, и для чего сотни тысяч гражданских мужчин должны надеть пиксель.
Но когда населению рассказывают, что все очень плохо, что фронт трещит по швам, а враг становится сильнее с каждым днем, это демотивирует обитателей тыла еще больше.
Кто готов рисковать жизнью ради дела, которое выглядит безнадежным? Кто захочет встретиться с противником, наслушавшись рассказов о его необычайной мощи? И кто пожелает участвовать в войне, если ее объявляют почти проигранной?
Разумеется, сегодня Украину хоронят не только отечественные зрадофилы, а в первую очередь российская пропаганда. Но успех неприятельских месседжей в украинском обществе во многом предопределен предыдущими действиями нашей собственной пропаганды.
Закон эмоционального маятника неумолим: чем сильнее вы качнете его в одну сторону, тем с большей силой он качнется в другую. Чем больше "байрактарщины" было год назад, тем больше "всепропальщины" становится сейчас. Чем активнее украинского обывателя убеждали, что победа над Россией гарантирована, тем скорее он поверит в неизбежность нашего поражения. Сами того не желая, отечественные пропагандисты значительно облегчили задачу вражеским коллегам.
Нельзя сказать, что нынешний украинский опыт уникален: подобные ситуации были типичны и для больших войн прошлого. К примеру, в начале 1941-го крупнейший британский интеллектуал Герберт Уэллс тоже уверял сограждан, что Вермахт – это сборище "чмонь".
И многие строки из тогдашней уэллсовской публицистики покажутся нам до боли знакомыми:
"Их пушки, их снаряжение слишком несовершенны, да и то, что у них было, большей частью бессмысленно потеряно из-за глупых попыток Гитлера вторгнуться на Британские острова";
"Вся их примитивная выучка наспех идет прахом, едва появилось понимание, что блицкриг провалился и что война – дело долгое".
Но когда в том же 1941-м немецкие "чмони" оккупировали Грецию и Югославию, разгромили англичан на Крите, вторглись в СССР и дошли до Москвы, то эти успехи ударили по британскому моральному духу намного больнее, чем если бы им не предшествовало публичное шапкозакидательство.
Уже никто в Украине не сомневается, что было серьезной ошибкой преждевременно хоронить российский режим и российскую армию. Не обанкротившись и не обратившись в бегство вопреки нашим ожиданиям, враг начал казаться сильнее, чем он есть на самом деле.
Никто не будет спорить и с тем, что крупной ошибкой была реклама победоносного контрнаступления и прогнозы о деоккупации Крыма к лету 2023-го. На фоне непомерно завышенных и несбывшихся надежд любая отечественная неудача – даже временная и локальная – начинает казаться катастрофой.
Но если мы будем честными до конца, придется признать еще одну украинскую ошибку: отождествление победы с выходом на границы 1991 года. Тем самым Украина фактически приравняла любой другой исход боевых действий к собственному поражению.
А поскольку теперь становится очевидно, что в обозримой перспективе выйти на границы 1991-го не удастся, то и победа в войне тоже начинает казаться недостижимой.
Мы со всей силы качнули маятник военных ожиданий, а теперь он возвращается назад и бьет по моральному духу миллионов наших соотечественников.
Хотя в действительности между капитуляцией Киева и выходом на границы 1991 года – масса промежуточных вариантов. И далеко не все из них могут считаться проигрышем Украины.
Так или иначе, сегодня у нас нет альтернативы грамотной работе над ошибками. Необходимо разобраться с эмоциональным маятником войны. Уменьшить амплитуду его колебаний. И, наконец, избавиться от судорожных метаний из одной крайности в другую.
Украинскому руководству придется убедить миллионы граждан в том, что ситуация сложная, но далеко не безнадежная. Что враг силен, но отнюдь не всесилен. Что западная поддержка не является чудесной панацеей, но помогает сдержать российский натиск.
И что шансы выстоять и одержать верх в противостоянии с Кремлем сохраняются. Даже если украинский успех не будет сопровождаться распитием кофе на набережной Ялты.
