Если подходить к фактам истории формально, то у нас есть все основания считать настоящим Днём независимости Украины дату 1 декабря 1991г. Именно в этот день на судьбоносном референдуме свыше 90% жителей Украинской ССР проголосовали за ее независимость. Но так ли это и с фактической стороны?

Само по себе развитие событий и их юридическая сторона не представляются столь однозначными.

В этой связи необходимо обратить внимание на следующие факты.

Прежде всего, необходимо опровергнуть навязанный СМИ факт, что независимость Украины была результатом неусыпных чаяний и борьбы украинского народа. Неуютно в застойном, но стабильном и предсказуемом СССР было только прибалтийским республикам, потому и поспешили выйти  из него высочайшей ценой пролития крови. Что касается Украины, бытовала шутливая присказка, что мы останемся в СССР даже тогда, когда все остальные республики из него выйдут. Точно так и сейчас про украинцев говорят, что они таки вступят в ЕС, даже если все остальные страны покинут его состав. Ментальность есть ментальность, она наша родная… Доверчивые мы и немного негибкие.

Интересная деталь – ни в бюллетене декабрьского референдума, ни в Акте ничего не было сказано о том, ОТ КОГО мы становимся независимы, то есть не было сказано, что мы выходим из Союза. Формулировка вопроса референдума была столь неточной, что порождала, говоря словами классика, «простір для маніпуляцій».То есть, если бы первый Президент Украины Леонид Кравчук, допустим, решил бы в одночасье сменить вектор, то мог бы беспрепятственно подписать новый Союзный договор. Во всяком случае, такой поворот законодательно не противоречил бы результатам референдума. Об этом постоянно твердили националисты, подозревая «хитрого лиса» Кравчука в способности играть на двух полях одновременно, проходя сухим «поміж крапельками». Кравчук, однако, ничего такого делать не стал. И его тоже можно было понять – уж очень хотелось дистанцироваться от ельцинских реформ, ведь граждане России не выразили Ельцину недоверия по итогам Беловежских соглашений.

Нельзя не вспомнить и о результатах мартовского референдума того же 1991 года, в соответствии с которым большинство жителей республики высказались за сохранение Союза.

В действительности СССР распался в результате деятельности, прежде всего, центральных элит и по их вине. СССР развалили не украинцы, а союзная элита. А «ледоколом суверенизации» выступила элита российская, которая выдирала власть и собственность из рук элиты союзной. Республики на каком-то этапе  просто оказались в безвоздушном пространстве, без союзного центра.

Во-первых, центр, со своей стороны, не смог предложить программу реформ, удовлетворяющую интересы республиканских «красных директоров». Самоуправление предприятий и кооперация позволяли обойтись без помощи и указаний центра. Республиканские органы оказались более радикальны и близки к почве, в результате люди, управляющие собственностью, довольно быстро переориентировались на них. Проявления развала вертикальных связей были очевидны – введение, например, одноразовых купонов (в Украине – в ноябре 1990 года). Это разрушало и ставило под сомнение единый розничный рынок СССР. Гипотетическая возможность принятия и последовательная реализация любой общесоюзной программы реформ сделала бы для сохранения Союза больше, чем любой Новоогаревский процесс. Во всяком случае, на этапе реформ (да и после них) целостность страны сохраняется путём усиления централизации власти.

Во-вторых, в навязанную союзным центром кампанию суверенизации первой  сыграла не Украина, а Россия. Создание Компартии России и декларация о суверенитете РСФСР выбивали из-под шатающегося основания Союза «несущую конструкцию». Между тем, именно Россия была этой конструкцией Союза. Создатели СССР (в первую очередь – Сталин) совершенно сознательно предоставили национальным республикам несколько больше степеней свободы, считая, что общее государство в конечном итоге остаётся российским. А если российским государством является только РСФСР, то каким государством будет СССР? Ну, вот вам и механизм распада воочию.

Кроме того, к моменту начала суверенизации союзное руководство уже продемонстрировало неспособность улаживать межнациональные конфликты и противоречия между республиками, сознательно отказываясь от такой функции в принципе. Новоогаревский процесс зашел в тупик именно потому, что центру нечего было предложить республикам.

В-третьих, точка невозврата – августовский государственный переворот, в ходе которого была «помножена на ноль» вся центральная власть, КПСС запрещена, вес руководства СССР (по сравнению с руководством РСФСР) сократился чуть ли не до нуля, а силовики были дискредитированы участием в неудавшемся «путче».

Подытоживая, можно констатировать, что декабрьский референдум 1991 года только фиксировал то, что уже фактически произошло. С юридической точки зрения нас спросили, подтверждаем ли мы Акт о независимости, чисто для проформы. Ведь, по сути, мы уже минимум три месяца существовали в условиях фактической независимости.

Голосование «против» означало не только непризнание фактически сложившейся реальности, но также и недоверие к властям (украинским, союзным, к властям других республик), которые довели дело до распада СССР. Слишком сложным и радикальным для людей казался такой путь. Как минимум, не нашлось заинтересованного субъекта («нет такой партии» – как и в современной Украине).

Граждане же, как украинские, так и российские, как водится во время принятия  судьбоносных решений, выступали в роли статистов. Просто южным статистам дали видимость возможности порулить сразу, а тем, которые севернее, чуть погодя – в 1993 году, когда была принята Конституция РФ (почти 60% голосов «за» в ходе всенародного голосования), в которой о Союзе уже даже не упоминалось.

Так что саму возможность реинтеграции референдум четвертьвековой давности отнюдь не отменяет. Были бы объективные условия и субъективное желание. Пока ни того, ни другого не наблюдается.

Вообще, поразительна способность нашего терпеливого народа, раз за разом, перманентно участвовать в спектакле власти в извечной роли статиста.

И  изредка, когда припекут тарифами или войной, задаваться вопросом: «Так  народ, типа – источник власти по Конституции или как?»

Видимо, или как...