У мир-системщика Джованни Арриги в его книге «Долгий двадцатый век» есть интересное описание результатов догоняющего развития Германии по отношению к Англии в конце XIX – начале ХХ века, и к каким дисбалансам это привело. Поучительная история о том, что одного промышленного роста мало – нужен соответствующий рост всех сфер жизни. После Германии на этом споткнулся и упал СССР, который тоже мощно наращивал промышленность и инфраструктуру в ущерб всему остальному (даже сельскому хозяйству, не говоря уже о благосостоянии граждан). Вероятно, на этом в будущем споткнётся Китай.
«К началу XX века этот процесс зашёл достаточно далеко, чтобы позволить германским деловым кругам с беспрецедентной и во многих отношениях беспримерной решимостью выказать стремление к технической эффективности. В этом состоит суть «технологической рациональности» германского бизнеса, которая, вслед за Дэвидом Лэндсом, противопоставлялась нами «финансовой рациональности» британского бизнеса. Поскольку эта технологическая рациональность германского бизнеса была связана с намного более высокими темпами промышленного роста и более систематичным применением науки к промышленности, чем финансовая рациональность британского бизнеса (две черты, которые сделали германскую промышленность «чудом света»), марксисты, не долго думая, сочли более сознательно и централизованно спланированную германскую систему делового предприятия новой парадигмой развитого капитализма, которая должна прийти на смену британской.
В действительности германская система превосходила британскую только в промышленных показателях. В том, что касалось порождения и присвоения добавленной стоимости, германской системе не слишком удалось сократить огромный разрыв, который существовал между Германией и Британией в начале Великой депрессии. Как отмечает Лэндс, там, где в 1870–1913 годах британское производство выросло немногим более чем вдвое по сравнению с почти шестикратным ростом германского производства, отношение между ростом доходов этих двух стран в совокупности или на душу населения было 0,7–0,8:1. Иными словами, германское деловое сообщество вынуждено было увеличивать промышленное производство почти втрое быстрее, чем британское, чтобы достичь сравнительно небольшого прироста в добавленной стоимости. В экономическом отношении это напоминает скорее незначительный провал, а не великий успех, как всё ещё считают многие.
Когда две великие державы действительно схлестнулись друг с другом в Первой мировой войне, весь тот выигрыш в мировом могуществе, которого имперской Германии удалось добиться за предыдущие полвека, внезапно был утрачен.
Вовсе не став заменой британского рыночного капитализма, германский корпоративный капитализм оказался незначительным экономическим и колоссальным политическим и социальным провалом.
Кроме того, беспрецедентное социальное брожение, которое последовало за политическим и экономическим крахом индустриализации, повергло германские правящие классы и деловое сообщество в состояние полного хаоса, толкнувшего их в последующие два десятилетия на ещё более губительные авантюры».
От очень высоких темпов промышленного роста в Германии сильно, очень сильно отставал рост человеческого капитала. Эти довольно примитивные люди, вчерашние крестьяне, не переваренные или плохо переваренные Городом, видели решение всех проблем только в Силе – как это было в Первую, а особенно во Вторую мировую войну, приведя к власти архаиков-нацистов. Они считали, что Сила – это только оружие, а не тот набор «мягкой силы», которым овладела Англия, а затем США (финансы, культура, дипломатия, манипулируемые верхушки правителей в союзных странах и т.д.)
Джованни Арриги, умерший в 2009 году, предвидел, что этим тупиковым путём попробует пойти и Китай, если всё же их верхушка правителей не учтёт уроки двух павших держав – Германии и СССР.
